«Дикий запад» Европы. Часть I

Возникшее в конце IX века вассальное графство Портукале ничем особенным не выделялось из десятка христианских государств Пиренейского полуострова. Напротив, было оно послабее, победнее, поглуше прочих — эдакий «медвежий угол», дальняя застава на диком европейском западе. С точки зрения политико-административной в те смутные времена на полуострове царил хаос: королевства возникали и исчезали, пока наконец к XVI веку не объединились в одну сильную державу — Испанию. Только «угловое» своенравное Португальское королевство так и осталось в стороне от этого процесса, один на один со своей историей — и океаном.

Когда некто Думингу Коту, гончар из деревеньки близ города Барселуш на севере Португалии, в 30-е годы ХХ века вылепил своего первого — а потому слегка кособокого — глиняного петуха, он вряд ли думал, что создал будущий символ своей страны. Он красил высокий гребешок ярко-красным и не подозревал, что пройдут годы — и армия разновеликих расписных петухов разойдется по миру в виде магнитов на холодильник, брелоков, пресспапье и прочих не очень нужных вещей. Дон Думингу сделал птицу из остатков глины шутки ради, потому что с детства знал легенду о том, как в соседнем Барселуше один несправедливо осужденный паломник чудом избежал казни через повешение: «Если я не виновен, — сказал приговоренный собиравшемуся отобедать судье, — то жареный петух, что лежит на вашей тарелке, закукарекает». Петух закукарекал, восстанавливая справедливость, пилигрима отпустили. А спустя несколько веков пестрая фигурка плюс колоритная история с легкой руки Думингу Коту породили национальный сувенир.
Если саму Португалию и можно сравнить с петухом, то лишь в изображении лучшего в мире рисовальщика этих птиц — Карлсона. Как вы, наверное, помните, его жилище украшало живописное полотно «Очень одинокий петух»: маленький красный петушок в самом уголке большого листа. Так же особняком всегда держалась Португалия в Европе. И дело тут не столько в ее окраинном географическом положении, сколько в крайне независимом нраве, который проявился с самого «рождения».
Датой основания королевства Португалии считается 1139 год. На тот момент христианские народы Пиренейского полуострова вот уже более четырех веков с переменным успехом отвоевывали свой полуостров у мусульман. Реконкиста была долгой (почти 8 веков!) и вялотекущей, так что ничто не мешало христианам устраивать тем временем собственные дела. То, что граф Афонсу Энрикеш после очередной местечковой победы над неверными в 1139 году объявил графство Портукале королевством во главе с самим собой, никого не удивило — это происходило сплошь и рядом. Но то, что он и его наследники упорствовали, отстаивая свою независимость с оружием в руках, казалось верхом неблагоразумия — как же можно в такое время, когда «враг у ворот», оставаться в одиночестве!

В средневековых португальских городках дома натыканы так близко, что совершить спокойную прогулку прямо по крышам не составило бы труда и пожилому человеку

Презрев очевидные трудности, португальцы укрепили границы и принялись защищать государственный суверенитет от всякого, кто на него посягал. Таковых было немало: с юга по-прежнему наседали арабы, с севера и востока угрожали правители Галисии, Леона и Кастилии, с моря в любой момент могли напасть норманны. Шансы королевства Португалии сохранить свой статус и земли были совсем невелики. Однако спустя век после образования королевства Реконкиста на португальских землях благополучно завершилась, еще через сто лет были наголову разбиты кастильцы при очередной попытке аннексировать земли слишком самостоятельной соседки, а еще через сто Португалия стала первой в истории колониальной державой, распространив свое влияние в буквальном смысле на полмира.
Возможно, все так произошло просто потому, что никому не хотелось вставать на пути у потомков воинственных лузитан. Эти племена, проживавшие на западе полуострова с незапамятных времен, уже римлянам были известны как непокорный и беспокойный народ. Возможно, сыграло свою роль и то, что в качестве партнера и союзника эту страну поддерживала через Атлантику могущественная Англия. Так или иначе, Португалия вплоть до конца ХХ века шла своей дорогой «в гордом одиночестве», как выразился о внешнеполитическом курсе страны еще совсем недавно, в 1965 году, ее тогдашний премьер-министр и диктатор Салазар. А когда в 1986 году государство все же вступило в Евросоюз, один португальский философ заметил по этому поводу: «Давно пора Португалии в Европу — это единственное место, где она еще не была».
Подобное «запоздание» вызвало к жизни массу кривотолков на ее счет: кто-то называет Португалию пресловутыми «задворками» Европы, кто-то убежден, что она на самом деле — почти что испанская провинция. Последнее утверждение обижает жителей этой страны больше всего. Да, основные вехи истории Португалии и Испании до смешного схожи: и там, и там были римляне, германцы, арабы, и те, и другие прошли дорогами Реконкисты и Великих географических открытий, в обеих странах в ХХ веке почти одновременно монархия сменилась диктатурой. Но сходство здесь только внешнее, и это становится очевидно с первым билетиком на знаменитый желтый лиссабонский трамвай, с первым глотком портвейна, с первым порывом атлантического ветра. Он, кстати, будет обдувать нас все время слева, потому что мы поедем из Лиссабона на север, через все бывшие столицы страны к самой первой из них — городку Гимарайнш, неподалеку от Порту, где и начинался «особый путь» Португалии.

По улицам в крупных португальских городах нельзя проехать даже на велосипеде, но не из-за узости. Просто они плавно переходят в лестницы, и наоборот

В «зарослях» ЛиссабонаЛиссабон, как и многие великие города, построен на холмах, но в отличие, например, от пологих московских здесь они крутые и расположены кучно. Португальскую столицу можно без особого труда детально изучить со смотровых площадок — их здесь множество. Доступ к главным точкам обзора тщательно продуман и соответственно оборудован подъемниками, фуникулерами и трамвайными линиями. Но самый лучший вид на город открывается все же не со смотровых площадок, а с левого — южного — берега реки Тежу (сам город расположен на противоположном, северном). В идеале, отсюда и нужно въезжать в Лиссабон, чтобы увидеть его таким, каким он представал кораблям, заходящим в порт Рештелу — теперешний городской район Белен.
Вдоволь налюбовавшись видом, можно отправляться в сам город. Для этого нужно пересечь автомобильный мост, соединяющий берега Тежу. Мост носит название 25 апреля — в этот день в 1974 году в результате так называемой «революции гвоздик» пал режим диктатора Салазара. Воспользовавшись поводом, везущий нас таксист замечает: на его взгляд, самым возмутительным явлением периода диктатуры был запрет на свободное курение сигар. «Сигареты — пожалуйста, а сигары были привилегией высшего класса. Чтобы курить сигары, нужно было получить специальное разрешение, которое стоило денег. Мало кто мог себе это позволить, а курить без разрешения — недолго и в тюрьму угодить». Держа под контролем раздачу разного рода привилегий, вроде курения сигар, Антониу ди Оливейра Салазар восстанавливал порядок вещей, слегка подпорченный демократическими веяниями начала века. Он вообще хотел, чтобы все было, как раньше, в эпоху Золотого века Португалии, когда в лиссабонскую гавань с триумфом возвращались покорители океана, а португальских правителей не беспокоили ни внешний долг, ни бюджетный дефицит. Свою приверженность идеалам пятивековой давности диктатор-мечтатель утвердил в камне: при нем в ансамбле набережной появился Монумент первооткрывателям. Бетонный парус высотой 52 метра несколько диссонирует с ажурными постройками собственно той эпохи: монастырем Жеронимуш и Беленской башней. Зато наглядно иллюстрирует мощь и прочность мифа о Золотом веке — самого радужного во всей истории страны.
Миф 1. О Золотом веке
Золотой век в Португалии пришелся на начало эпохи Великих географических открытий: конец XV — начало XVI века. То было время небывалого, но заслуженного величия Португалии, время счастливых королей, блестящих поэтов и мужественных героев-мореплавателей, которые то и дело бросали вызов судьбе, отправляясь в опасный путь во славу своей страны...
Все началось с того, что Жоан I Великий, которому, по словам поэта, «не с кем было уже сразиться на Земле», отправился по океану в сторону Африки для усмирения марокканских корсаров. Взятие в 1415 году города Сеуты на североафриканском побережье дало начало португальской империи.

В XV веке португальский флот был сильнейшим в Европе. Сегодня он входит в десятку самых многочисленных

В первый заморский поход короля сопровождали сыновья. Один из них — инфант Энрике — и есть главный герой мифа. Он стал известен миру как Генрих Мореплаватель, хотя морская вылазка с отцом так и останется его первым и последним путешествием по морю. Инфант тем не менее заслужил свое прозвище: он не только опрашивал всех заезжих путешественников, рисовал навигационные карты, но и разбирался в устройстве компаса и астролябии. Это он создал легендарную мореходную школу в Сагреше. Его усилиями и на его средства были подготовлены первые морские экспедиции португальцев вдоль Западного побережья Африки.
Мадейра, Азорские острова, Золотой берег — это только начало… В 1486 году Бартоломеу Диаш огибает Африканский континент — мыс Доброй Надежды покорен. В 1498 году Васко да Гама открывает морской путь в Индию, в 1500-м Кабрал достигает берегов Бразилии. Когда-то Генрих Мореплаватель силком загонял моряков на сконструированные им же каравеллы, заставляя плыть за мыс Бохадор, где, по поверьям, лежало погибельное «зеленое море мрака». Теперь искатели приключений и наживы сами тысячами прибывают в страну. А из нее по миру расходятся черные невольники с Золотого берега, пряности с Молуккских островов, индийский чай и китайский фарфор из Макао.
Так Португалия волшебным образом превратилась из дальней глубинки в центр мира. Но важнее новых земель и мифических богатств была неоспоримая слава первопроходцев. Она-то и «подпитывала» португальцев во все трудные моменты, которых становилось все больше по мере того, как начиная со второй половины XVI века Золотой век клонился к закату: маленькой стране не под силу было управлять гигантскими колониями.
Сегодняшний путешественник видит только осколки блестящего Лиссабона эпохи Золотого века — пасмурным ноябрьским утром 1755 года землетрясение в одночасье превратило его в руины. Остались кое-как устоявшая крепость Сан Жоржи на вершине одного из холмов, кафедральный собор, потерявший в тряске башни, похожий на скелет динозавра остов монастыря кармелиток да чудом уцелевший район Белен. Здесь в ознаменование благополучного возвращения Васко да Гамы из Индии на месте маленькой часовни покровительницы моряков Святой Марии Вифлеемской («Вифлеем» по-португальски звучит как «Белен») Мануэл I заложил монастырь иеронимитов (Жеронимуш), а для охраны гавани поставили сторожевую башню-маяк.

В панораме Лиссабона доминируют шпили и купола. Слева на заднем плане — самый большой купол церкви Санта Энграсия, сейчас там помещается Национальный Пантеон

С тех пор много воды утекло, не только в переносном смысле. Так, Беленская башня, построенная в начале XVI века посередине реки, сейчас стоит у самого берега. У одного из башенных окошек собралась целая толпа — посетители нетерпеливо мнутся, ожидая, когда другие любопытствующие освободят узкую прорезь. Оттуда можно будет увидеть голову носорога, которой украшена одна из четырех опор башни. Наверное, так же толпился перед пристанью народ тогда, 20 мая 1515 года, когда весь город собрался поглазеть на невиданное заморское чудовище ганду. Так португальские моряки называли, вслед за индусами, носорогов, поскольку латинское Rhinocerus давно забылось с тех пор, как этих животных последний раз привозили в Европу древние римляне.
Ганда благополучно перенес длительное путешествие из Индии, но на другом конце света его ждала погибель. Король Мануэл I Счастливый, которому приходилось постоянно ублажать папский двор, чтобы сохранить колонии за Португалией, сделал ход «конем» (то есть в данном случае носорогом) — натешившись сам, он отправил зверя заинтригованному Папе Римскому Леону Х. В пути ганда трагически погиб, но его образ был увековечен наслышанным о нем Альбрехтом Дюрером в знаменитой гравюре «Носорог» и португальскими мастерами в барельефе Беленской башни.
Впечатлительные португальцы едва успевали «фиксировать» открывавшиеся им за океанами чудеса. В стоящем по соседству монастыре Жеронимуш — настоящее «буйство» фантастических образов: резные обезьяны и драконы, лианы и сплетения морских канатов. В учебниках по истории искусств все эти позднеготические звери и канаты именуются стилем «мануэлину» (по имени короля, который повелел воздвигнуть вышеуказанный монастырь). В Лиссабоне они вплетены в архитектурную ткань всего старого города. Впрочем, морская тематика продолжает использоваться современными архитекторами и дизайнерами: многие лиссабонские новостройки напоминают пальмовые леса и каравеллы времен Открытий. Вообще по обилию водной тематики португальская столица не имеет себе равных. Что неудивительно: ведь это воплощенное в камне напоминание о той поре, когда португальцы первыми осмелились бросить вызов океану.

Параллельные миры

Тежу, как и все крупные реки Португалии, рождается в Испании и пересекает полуостров с востока на запад. Весь путь к Атлантическому океану — что по испанской территории, что по португальской — самая длинная река полуострова проделывает по холмистым и плодородным долинам, засаженным оливами, пробковыми дубами, подсолнухами и пшеницей. Неофициальной столицей португальской житницы и исторической провинции Алентежу (буквально — «За-Тежье») считается Эвора. Ради нее мы отклоняемся от курса «строго на север» и делаем крюк в 150 километров на восток.
История Португалии часто прочитывается как постоянное противостояние Испании. В Эворе, однако, противостояние это никак не выражено — по крайней мере, внешне.
Точно так же, как в ближайшем по ту сторону границы испанском областном центре Мерида, здесь с утра и до обеда на центральной площади собираются местные старики. Они так же обмениваются новостями и наблюдают жизнь. Правда, если приглядеться, то одно маленькое отличие все же есть: почти у всех на голове широченные кепки вроде тех, что у нас называли «аэродром». В Испании такие уборы не носят уже лет двадцать.
Центральная площадь в Эворе названа в честь Жиралду Пештаны, больше известного как Жиралду Бесстрашный. Этот доблестный фидалгу времен Реконкисты провинился перед своим сеньором и королем и вынужден был бежать из христианской Португалии. Прощение он заслужил только тогда, когда, отбив у мавров Эвору, преподнес португальскому монарху ключи от города. И опять параллель: очень похожая история веком раньше произошла с легендарным Сидом Кампеадором на службе у кастильского короля (тогда поводом к примирению послужило взятие Валенсии). Кстати, Жиралду Пештана приходился кастильцу Сиду дальним родственником.
Кроме того, Эвора предлагает ровно тот же набор исторических памятников, что и многие города Испании, скажем, та же Мерида. Это, во-первых, обязательные римские развалины — в случае Эворы, колонны древнеримского храма Дианы. Далее что-нибудь периода арабского владычества, вроде здешних Мавританских ворот. И, наконец, кафедральный собор, начатый в романском стиле, а законченный в готическом. В Эворе он — самый большой в Португалии.

На отделку интерьера «Часовни Костей» в церкви Сан Франсишку в Эворе пошли кости и черепа с городских кладбищ

«Изюминкой» города, однако, считается одна «очень особенная капелла» в другой церкви — Сан Франсишку, о чем заговорщицки сообщает мне наш гид по имени Армандина. Ей, похоже, порядком надоели мои португальско-испанские аналогии, и она достает из рукава козырную карту: «Капелла Оссуш», то есть «Часовня Костей», в XVI веке отделанная изнутри пятью тысячами скелетов, призванных напоминать францисканцам о смерти. «Мы, кости, лежащие здесь, ждем ваших», — гласит надпись над входом, со стен пялятся пустые глазницы, и кажется, слышно, как с колонн осыпается невидимый прах. Армандина торжествует, но я-то помню, что похожая капелла, сооруженная четырьмя веками раньше, есть в церкви Святой Марии в местечке Вамба близ испанского города Вальядолид. Черепов там, правда, поменьше, да и надпись не такая макабрическая: «Я был таким же, как ты, ты станешь таким же, как я. Все оканчивается так. Помни об этом и не согрешишь».
Однако на этот раз я предпочитаю промолчать, чтобы не расстраивать Армандину: судя по всему, ей вовсе не близки идеи «иберизма». Суть этого политико-культурного движения, зародившегося еще в XVI веке, в том, что две такие похожие по всему страны, как Испания и Португалия, должны объединиться. Предлагалось несколько вариантов — со столицей в Мадриде, со столицей в Лиссабоне, со столицей в третьем месте. Активистами движения был даже по случаю разработан четырехцветный иберийский флаг.
По последним статистическим опросам, хотят такого союза почти половина испанцев, и только 28% их соседей, которые с пессимизмом взирают на опыт построения «иберизма» в отдельно взятой деревне на португальско-испанской границе. На самом деле деревень две: та, что расположена с испанской стороны, называется Верхний Рионор, с португальской — Нижний Рионор. В 2005 году было решено поставить эксперимент в духе времени — объединить Рионоры общими органами управления, снабжения, финансирования и налогообложения. Добрососедские отношения, складывавшиеся веками между нижними и верхними рионорцами, уже начали портиться, и португальские наблюдатели уверены, что эксперимент обречен на провал.
Недоверие к идее объединения со стороны португальцев понятно: их страна никогда не угрожала независимости Испании, а вот Испания Португалии — регулярно. Так, с 1580 по 1640 год португальскую корону узурпировал испанский монарх Филипп II. Этот период португальцы считают самым горьким в своей истории, и пережить его им помогла лишь уверенность в том, что он закончится. Ведь была же Алжубаррота.

Источник