Книга диковинных странствий. Часть II

Судя по воспоминаниям Ибн Баттуты, он дважды попадал в кораблекрушения — у берегов Цейлона и подле Каликута

«Отправляйся за получением знания даже в Китай»

Посетить «сказочную» страну чудес, о которой в мусульманском мире рассказывали столько историй и небылиц, Ибн Баттута, как мы уже говорили, хотел давно, да и повод имелся. Север Индии к XIV веку прочно подпал под власть мусульманских султанов, так что идти и служить распространению веры на новых перспективных должностях в новом государстве представлялось и почетным, и выгодным. Подобно тому, как немцы и голландцы искали счастья в России при Петре I, мусульмане — современники Ибн Баттуты стремились за Инд — и в первую очередь в Дели. Туда Ибн Баттута прибыл осенью 1333 года. Государством правил второй султан из династии Туглуков, Мухаммад-шах ибн Туглук (1325—1351). Этот государь был весьма оригинальным и беспокойным человеком. Деятельная натура постоянно заставляла его придумывать и осуществлять разные реформы, чаще всего губительные и для государства, и для подданных. Так, незадолго до прибытия магрибинского странника он велел заменить металлические деньги кожаными. В результате казна разорилась, торговля понесла значительный ущерб и чиновничество султаната оказалось в тяжелом положении. Остро требовались новые и способные люди, так что нежданного гостя приняли с распростертыми объятиями. Ибн Баттута прослужил экстравагантному чудаку на троне верой и правдой девять лет в качестве кади (судьи). Практически никогда не случалось Ибн Баттуте с тех пор, как он покинул Танжер, просидеть столько времени на одном месте. Но, в конце концов, проявив себя не только строгим и умелым законником, но и ловким царедворцем, он получил-таки новое важное задание: отправиться еще дальше — во главе делийского посольства в Китай. Впрочем, магрибинец, конечно, с радостью принял это поручение, ибо какой мусульманин не мечтает о том, чтобы попасть в ас-Син (как арабы называли эту далекую страну). Недаром сам пророк завещал: «Отправляйся за получением знания даже в Китай…» Однако Аллах распорядился так, что Ибн Баттута не сразу попал туда, а посольская миссия вообще провалилась. Корабли разметало по морю, а самому дипломату, чудом спасшемуся и не без оснований страшившемуся теперь гнева государя, пришлось изрядно постранствовать, избегая его владений. В рассказах Ибн Баттуты этот период отражен сумбурнее всего. Трудно сказать, как и на что он жил, кому служил, однако очевидно, что побывал тогда танжерец и в южной — уже немусульманской — Индии, где климат оказался для него тяжел, но все же, отмечает он, природа восхитительна, а невольницы на рынках прекрасны. И — на Мальдивах, где ему опять пришлось выступить в судейском качестве, и на Цейлоне, где его повергли в восхищение драгоценные камни, «крупнейшие и чистейшей воды в целом свете»… Описывает в этот же период Ибн Баттута даже некую чудесную страну Тавалиси, относительно местонахождения которой историки до сих пор ведут споры. Вероятнее всего, под этим названием в повествовании ученого араба скрывается страна чамов (тямов), народа, родственного малайцам и обитавшего на пограничье современных Вьетнама и Сиама.

Так метался магрибинец между землями Юго-Восточной Азии, но то, чему суждено сбыться, никогда не минует человека. И вот однажды джонка, имевшая на борту среди прочих и Ибн Баттуту, вошла в порт города Цюаньчжоу, что на западном, материковом берегу Тайваньского пролива. Арабские и персидские мореходы звали этот порт Зейтуном (то есть «Оливой»), по всей видимости, потому, что он представлялся им символом богатства и благоденствия. Цюаньчжоу существует и теперь, хотя былого величия тут нет и в помине. Здесь путешественника поражает мощь китайских военных кораблей: они имели по три-четыре палубы, огромные паруса, сделанные из тростниковых циновок, и огромные же весла, которые приводили в движение человек тридцать. Для управления таким морским чудом требовалось около шестисот матросов. К тому же там размещалось и около четырехсот воинов, всегда готовых к десантированию у вражеских берегов. В Зейтуне Ибн Баттута пересел на речной корабль и отправился странствовать по внутренним китайским городам, пока не добрался до тогдашней императорской столицы — Пекина, который был заново отстроен по повелению императора монгольской династии (великого хана) Хубилая — того самого, которому служил Марко Поло (тот, как и все европейские путешественники, называл этот город Ханбалыком). Незадолго до прибытия танжерца там было завершено строительство Великого канала, связавшего императорскую ставку с югом страны, главным образом, чтобы подвозить продовольствие. Марокканский странник совершил по каналу путешествие, восхищаясь красотой прекрасно возделанных и обустроенных берегов. Затем путешественник вернулся в Зейтун тем же путем и приготовился к морскому путешествию назад.

Наконец-то домой

Оказавшись на краю известного в XIII веке мира, повидав фактически все (кроме, разве что христианской Европы — по понятным причинам), что мог увидеть за одну земную жизнь человек его поколения, он почувствовал некоторый упадок сил. Неизвестно, заела ли его ностальгия, или просто пришел возраст, но, во всяком случае, не предпринимая ни малейших попыток задержаться где-либо еще, бывший торговец, путешественник идет на корабле прямиком назад, стараясь подобраться морем как можно ближе к дому. Намерение это, кстати, стоило двух недель плавания по некоей совершенно незнакомой лоцманам части океана. По ней наугад пришлось идти два дня. Тут, между прочим, впервые за весь рассказ Ибн Баттуты начались настоящие чудеса. То есть до сей поры, в полную противоположность современным ему европейским путешественникам, араб не сообщал слушателям буквально ничего неправдоподобного. А тут вдруг — великая гора на горизонте вдруг поднимается высоко в небо и, к счастью, улетает. Испугавшиеся было бывалые моряки спешат объяснить пытливому попутчику, что это знаменитая и страшная птица Рух, о которой столько говорится в «Тысяче и одной ночи». Как известно, рассказами об этой птице изобилуют не только персидские и арабские сказки, но и европейские источники вплоть до Нового времени, и, что характерно, все тот же венецианец Марко Поло «встречал» ее примерно в тех же местах. Что же видели эти коллеги в морях к югу от Китая? Наверное, обычный мираж. Уж во всяком случае, не воромпатра, как это парадоксально предполагали некоторые историки XX века. Гигантский страус Мадагаскара, который, собственно, и послужил прообразом птице Рух, летать не умел и вымер явно задолго до Ибн Баттуты.

Почти через полгода после отплытия из Зейтуна Ибн Баттута добрался до порта Зуфар на юго-восточном берегу Аравийского полуострова, между Йеменом и Оманом. Оттуда уже знакомыми сухопутными путями он поспешил еще раз к священной Мекке и, таким образом совершив еще один хадж (надо было очиститься от скверны, «приставшей» в землях языческих), немедленно отправился в Палестину, несмотря на сведения о свирепствовавшей там чуме. Здесь он узнал, что на его родине воцарился наконец прочный мир, племена более не враждуют, но процветают под скипетром премудрого и благочестивого султана Абу Инана. Скорее туда! Вот только стоит успеть по дороге посетить Сардинию, где некогда властвовали арабы, а теперь, правда, наместник одного из самых могущественных королей Испании — арагонского. Но все же говорят, он веротерпим, а обогатить свой кругозор западными впечатлениями полезно. И все — позади последний неприятный инцидент с ограблением средиземноморскими пиратами (не убили же, и слава Аллаху) — под ногами родная земля. Матушка Ибн Баттуты, как он узнал, умерла, отец тоже, так что идти в Танжер вроде бы и незачем, а вот до Феса тоже рукой подать.

Однажды теплым ноябрьским днем 1349 года в ворота султанского дворца постучался какой-то немолодой уже человек почтенного вида.

«Подарок созерцающим…»

И вот друзья во главе с премудрым султаном провели в рассказах, слушании, еде и питии, словом, в радостях и удовольствиях, без малого год. Ручей историй Ибн Баттуты иссяк, ибо он поведал все, что знал, видел и слышал. Если бы Абу Инан был жестокосердым, себялюбивым и недальновидным — словом, таким, как большинство государей, — он немедленно велел бы отрубить своему новому придворному голову, а прочих слушателей посадил бы на кол, чтобы более никто, кроме самого владыки, не знал и не помнил стольких удивительных вещей. Но маринидский монарх был другим. Поэтому он, «по окончании дозволенных речей», велел выдать рассказчику значительную награду из казны, а самого его спросил: не желает ли тот побывать в стране, дотоле им не виданной? Приходилось ли почтенному Ибн Баттуте бывать в государстве Мали, в междуречье Сенегала и Нигера, где живут правоверные чернокожие люди малинке? В его прекрасных городах — Томбукту, Дженне и Гао? Как, ученый гость и не слышал о них? Странно — ведь они хорошо знакомы купцам и из Каира, и из Триполи, Туниса и Феса, а равным образом и их собратьям венецианцам и барселонцам? Естественно, умудренный опытом путешественник согласился. Все, о чем говорил султан, было чистой правдой: транссахарская торговля в середине XIV столетия необычайно развилась. Из Мали на север везли все тех же рабов, золото и слоновую кость, а к ним взамен прибывали караваны с солью и различными ремесленными изделиями…

Конечно, государство Абу Инана имело интенсивные сношения с Мали, однако султану, по всей видимости, не хватало сведений, получаемых от проезжих купцов, и он решил специально собрать подробные сведения об этой державе. Для этого ему и был нужен смелый и опытный человек. 18 февраля 1352 года путешественник, которому было уже почти 50 лет, пошел в свой последний поход. Все, кроме мест, по которым он двигался, в быту странника было ему уже знакомо — то же верблюжье молоко, тот же размеренный шаг корабля пустыни. Подчас даже те же люди — поразительно, но в оазисе Тафилалт, в городе Сиджилмаса, на самом краю Сахары, Ибн Баттута несколько дней гостил у некоего ал-Бушри — а с братом этого человека он некогда виделся в Китае, в Зейтуне!..

Об откровенно чудесном разумный танжерец повествует мало, разве что нечто необъяснимое, или просто мираж кажутся ему чудесными. Так было в случае с «птицей Рух»…

Что же касается практических результатов этого последнего путешествия Ибн Баттуты, то они оказались самыми обильными. Он собрал подробные сведения и о пограничных с Мали оазисах, где добывают прямо из-под песка огромные куски соли, о поразительном порядке и безопасности, что царили под сенью власти местного правителя. О роли рабов-воинов при дворе, о раковинах, доставляемых сюда с самых Мальдивских островов, о слитках золота, которыми малийцы пользуются вместо монет, и о том, что во многих домах жителей города Гао имеются особые печи, в которых слуги обоего пола выплавляют медь из обильной там медной руды… Да мало ли еще что. В общем, осмотрев и исследовав все что можно, Ибн Баттута пустился восвояси на двух верблюдах, груженных двухмесячным запасом продовольствия. Путь его лежал через труднопроходимое нагорье Ахаггар, что находится на юго-востоке современного Алжира. К тому же была зима, и особенно во время ночных стоянок приходилось терпеть сильный холод. Однако опытный путешественник перенес и это последнее испытание, посланное ему Аллахом. В начале 1354 года его небольшой караван уже остановился у ворот Феса.

Абу-Инану не оставалось ничего иного, как выдать своему посланцу из казны очередную награду. Правда, он думал, что, как ни награди этого достойного мужа, все будет мало. И решил не только потешить вполне обоснованное самолюбие своего верного слуги, но и оставить грядущим поколениям еще один достойный памятник своего правления — а именно записать все, что рассказал танжерец. Самого-то его заставить писать было сложно — не любил он это дело и не слишком владел пером. Нужен был квалифицированный литератор, и такой как раз и оказался под рукой — некто Ибн Джузайа из арабской Андалусии (Ибн Баттута уже раньше познакомился с ним — в ходе своего краткого визита в Гранаду). В декабре 1355 года Абу Инану был преподнесен труд под пышным — в духе эпохи и арабской культуры — названием «Подарок созерцающим о диковинах городов и чудесах путешествий».

Литературная отделка была великолепна, и султан, безусловно, ее одобрил, одарив, как полагается, Ибн Джузайу. А ученые современники восприняли «Подарок созерцающим…» довольно скептически. К тому же, как выражались арабские историки, вскоре «судьба нанесла удар свой» — отвечать на критику стало вскоре некому. В 1356 году внезапно умер Ибн Джузайа. Через два года после него скончался и Абу Инан. Что до Ибн Баттуты, то его, похоже, нимало не интересовало, верят ему читатели, сомневаются ли, восхищаются ли. Он потихоньку исчезает из поля зрения, и единственное, что мы о нем знаем еще — он безвыездно дожил свой век в Танжере и отдал Богу душу только в 1377-м. И ничего примечательного за последние 20 лет не совершил.

А что до «Подарка созерцающим…», то он некоторое время пребывал в относительном забвении, но в XVII веке некий литератор ал-Байлуни сделал его сокращенную версию, которая поучила некоторое распространение среди арабских читателей. В начале XIX века один из списков этого извода попал в Европу, где подвергся внимательному изучению. Однако полный текст записи рассказов Ибн Баттуты оставался неизвестным до 1837 года, когда французские войска взяли алжирский город Константину. Несколько захваченных там рукописей отправили в Парижскую Национальную библиотеку, и среди них — полный текст «Подарка», где арабисты Шарль Дефремери и Бенито Сангинетти случайно наткнулись на драгоценное сочинение, внимательно прочитали его, издали и снабдили чрезвычайно точным французским переводом.

С тех пор вошел в новую европейскую традицию мечтатель и купец, ловелас, романтик и хитрец — Мухаммед Ибн Баттута.

Источник

Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.