Своим началом Кандалакшский заповедник обязан скромной, коричневой утке — гаге обыкновенной. О ней, а вернее, об уникальных свойствах ее пуха упоминают древние летописи и записи монастырей Поморского края. До сих пор не придумали еще ученые лучшего утеплителя. С XVII века Россия начала регулярно поставлять на Запад «пух птичий». Сборщики брали пух во время массовой кладки яиц, когда самка, презирая опасность, до последней секунды не покидала гнезда. В это время можно было собрать и яйца — крупные и вкусные, да и самку пристрелить, ведь взрослые птицы достигают веса 2,5 кг. До 50 тонн пуха заготавливалось ежегодно, и это при ничтожном весе одного гнезда.
Ситуация
стала меняться с конца 1920-х, когда А.Н. Формозов, известный зоолог,
поднял вопрос о спасении популяции гаги на государственном уровне.
Заготовка пуха, сбор яиц и отстрел утки были запрещены, но лишь местным
жителям, а не охотничьим хозяйствам. Потом законодательно был разрешен
сбор пуха только после схода птенцов на воду, когда собирались пустые,
уже не нужные уткам гнезда. Но и это мало помогло.
И вот наконец 7
сентября 1932 года было принято решение об организации Кандалакшского
заповедника. Эта дата считается днем его рождения, хотя лишь в 1939 году
он получил статус государственного, то есть принял во владение
территорию и организовал охрану. В 1933 году в заповеднике насчитывалось
300 гнезд, к 1936-му их стало уже 682, а к 1970 году — 7 200. Эта
тенденция сохраняется до наших дней, и за судьбу обыкновенной гаги можно
пока не волноваться. Настало время волноваться за сам заповедник. В
наше время он находится на грани выживания, получая из бюджета лишь 20%
необходимых для нормальной жизни средств. Немного помогают городской и
областной экологические фонды. А еще задумано в Кандалакшском заливе
устроить перевалку нефти для экспорта, что может стать смертельным для
заповедника. В Кандалакшском государственном природном заповеднике,
площадь которого 705,3 км2, сохраняются теперь не только утка гага, но и
другие морские птицы и млекопитающие, и флора, всего 584 вида.
Порья
губа, врезающаяся далеко в материк между мысами Шомбач и Педунов, может
показаться огромным спокойным озером. Но она дышит приливами и отливами
вместе с Белым морем. Вдох и выдох. Около 100 ее островов присоединили к
заповеднику в 1967 году. А когда жители села Порья губа в 1977 году
проголосовали за ликвидацию своего села и ушли в город, вся акватория
губы стала заповедной.
Теперь
я живу здесь, на берегу настоящего соленого моря. 10 метров до воды —
это в прилив. А в отлив 30, но все равно — рядом. Кордон лесника, а
по-новому — инспектора, стоит на восточном берегу острова Горелый, на
лугу, в затишке.
С крыльца я вижу, как шныряет по бухте морской
заяц, как кидаются отчаянно с высоты чайки Джонатан Ливингстон, как гаги
курсируют вдоль берега с крупными, не летающими еще птенцами. Они едят
безостановочно день и ночь, потому что растут.
Вдали в миражной
дымке висит мыс Шомбач. Маленькие голые луды будто мчатся против волны.
Море загадочно искрится синевой. Западный, открытый простору край
острова Горелый монументален и строг. В центре его поднимается каменная
гора, заросшая соснами, с обрывами и кручами, спадающими к воде. Берег
завален угловатыми глыбами, словно наломанными циклопической, небрежной
рукой. Шторм накидал между ними выбеленные и просоленные стволы
деревьев. Они четкой линией отмечают буйный характер моря. Ученые
утверждают, что это одно из немногих на Земле мест, где сохранились
горные породы, образовавшиеся более 3 млрд. лет назад. Только
вслушайтесь в имена этих камней: перидотиты, порфириты и карбонатиты,
гнейсы с кордиеритом, андалузитом и ставролитом. Особенно мне нравится
имя для камня — габбро. Но кто тут есть кто — для меня загадка, хотя
вижу, что все они — не простые булыжники. Из каменных боков острова косо
торчат гигантские слоеные пласты гранита, переливаясь на солнце белыми и
розовыми кристаллами. Здесь все застыло до неизвестного срока...
Невообразимые
пространства камня — это каменный щит Фенноскандии. От Белого и
Баренцева морей на весь северо-запад тянется он, прихватывая Балтику.
Это только в Центральной России считается, что земля — это земля. Здесь
земля — это камень. Словно для человека создавалась только
экваториальная часть глобуса, а тут готовились эскизы.
…Усилился,
загудел в кронах южный ветер, а облака почему-то несутся по небу с
северо-запада. Высокая темная туча пролилась вдруг быстрым дождем. Там,
на материке, над жирными болотами, наверное, перепила тумана. И снова
солнце. Чуть слышно лепечет легкая волна. Тишина и сонный покой в
засиневших далях. Словно нет тут времени вовсе в тех суетливых единицах,
к которым мы привыкли. Есть только большие числа — лето, весна, осень,
которые делятся внутри на хорошую и плохую погоду. Время тут неспешно и
обстоятельно.
В
отлив сближаются острова и ближе становится горизонт. Спокойно так, что
поверишь: не будет конца этому лету с карминными свечками иван-чая, с
желтыми созвездиями пижмы и редкими шариками клевера в зеленых травах и
мхах. Желтые в черно-белую полоску маленькие шмели шарят по цветам. Как
насосы подрагивают при этом мохнатые их смешные брюшки. Утки, крачки,
кулики и чайки разомлели, расселись по лудам. Задремали. Спокойно им
тут. Не гудят моторки, не маячат теплоходы по горизонту. Ничто не
тревожит мир Порьей губы.
С фотоаппаратами и штативом брожу в
дальнем конце Горелого острова, там, где небольшие соленые озерца то
уменьшаются, то увеличиваются вместе с дыханием большого моря. Полночь —
закатное время, когда солнце красит охрой и пурпуром и простой лес
превращается в сказочный. Не треснет сук, не хрустнет валежник, не
качнется лапа ели. Правда, около залива волновались кулики, тонко
кричали, летали над водой. Истина открылась, когда уже возвращался к
кордону. Там, где огромная сосна упала поперек тропинки и я обходил ее
по топкому мху, прямо на моих свежих следах чернела большая медвежья
куча. Блестела маслено и чуть ли не дымилась от свежести. Я обомлел и
одновременно возмутился. Неужели вокруг мало места? А если так, то что
же это значит? Если так дерзко — то это не иначе, как ультиматум, вызов.
Если тут граница медвежьей территории, какая же из сторон острова мне
не рекомендована?
Залив до самого Трескового мыса зазолотился в
лучах восходящего солнца волшебной тканью. Она волновалась, постреливая
бликами, будто возникали и тут же взрывались на поверхности искорки. С
острова Сальный прилетела большая чайка и заорала гортанно, отмечая свою
территорию. Накричавшись, застыла на ближнем камне совершенным
профилем. В голубом распахе небес зефирные облака изображали песчаную
косу с легкими замоинами. Разгорался новый день.
После долгих
ливней, которые закончились ровно с моим приездом, повыпирали на свет
грибы, разрослись и успели состариться. Ветер высушил тайгу и неспешно
на солнечных местах начала поспевать черника. Когда она поспеет, то
станет видно, что ее много, словно чудесно повсюду объявится. А пока не
различишь зеленых ягод среди листьев. Комары и мошка прячутся в тайге до
вечера, пока не умирятся жара и ветер. Там без москитной сетки сейчас
не побродишь. К вечеру появятся ночные мотыльки, легкие, как пляшущие в
воздухе рыбные чешуйки. Они сменят дневных шмелей. Тогда и мошка вылетит
из леса моей крови хлебнуть на свежем воздухе. Они меня везде находят.
На маленькой круглой луде, не более десяти метров в диаметре, куда меня
привез на моторке лесник, в центре растет огромный куст родиолы розовой.
Под ним гнездо гаги с четырьмя зеленоватыми яйцами, укутанными
невесомым теплым пухом. Рядом в легком углублении камня сидит полярная
крачка на единственном яйце. А по кромке воды бегают, пытаясь спрятаться
от меня, два подростка кулика-сороки. Голо тут и наломан камень, лишь
пучки желтой травы выбиваются из трещин. На остров Меженный решил
сплавать после разговора с лесником о медведях.
Острова здесь есть
пологие, как черепахи, и вздыбленные, с крутыми бараньими лбами. Чаще
же одна сторона сглажена, а другая — горой. Два Меженных острова
считаются небольшими. Я решил, что медведям нечего делать на маленьком
острове, ведь вокруг просторная тайга на сотню километров. Лесник
забросил меня сюда с наказом забрать в полночь.
Правый Меженный
начинается невысокой грядой и потом резко набирает высоту. В середине
острова лежит долина с хаотически наваленными мертвыми деревьями.
Грандиозный западный берег Меженного, скругленный древними ледниками,
отвесно уходит в темнеющие глубины моря. В южной части скальный монолит
прорезает глубокая трещина, словно кто-то пытался его сломать,
перегибая. Длинные гладкие луды завершают остров. Они — совсем как
городская набережная, только выгнуты, словно спины «чудоюдо рыбы-кит».
Все тут так крепко на вид, так ладно сочетается — и сосны, и
лишайниковый узор по камням, и оборки водорослей по краю воды, и утиные
стаи цвета того же камня.
Восточный берег более пологий, с
небольшими песчаными косами. Лес стоит тут у воды стеной, оставляя в
прилив тонкую кромку берега. На мелководье этой стороны птичий разгул. И
совсем меня не боятся, словно даже не замечают. Только скандальные
кулики сорвались и кружат над головой с писклявым криком. Утки — те лишь
чуть головы повернули, но так и остались, кто лежать, а кто стоять на
одной ноге. Даже осторожные морские зайцы не шевелятся, прикидываясь
камнями. Благодать и доверие, словно в раю.
…Серое утро. Высокие
облака никак не решатся на дождь, изредка роняя крупные капли, как
слезы. Все вещи уже уложены в лодку. Экспедиция закончилась. Властный
мужской пейзаж Кольского рваными своими скалами, допотопным камнем,
колючим контуром тайги глубоко, как в податливом воске, отпечатался во
мне. Мягко внутри оказалось для Кольского. Он — застывший низкий звук в
чистоте. Навсегда останется он неясной тоской, прозвучит из памяти среди
приторных лугов и березок. И выкинет из повседневности жесткой рукой.
Словно наяву теперь видишь, словно сам помнишь, как кипели, пучились тут
базальты, ворочались лавы, сжимались и трещали монолиты. И вдруг кто-то
главный сказал — замри. И все застыло в секунду до неизвестного срока,
лишь море качается и качается в огромной каменной своей чаше.
Источник
Источник
Компания
"Арт Колор Групп"
предлагает Вам услуги по прямой
полноцветной печати на ПВХ с высоким
разрешением, кроме того Вы сможете
заказать у нас любой вид полиграфии,
печать на
коже, изготовление и размещение
наружной рекламы, а так же демонтаж
рекламных площадей любой сложности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий