У самого северного края Евразийского континента, за Полярным кругом, в обширных владениях Арктики лежит объятый водами Студеного моря огромный полуостров. Эту оконечность матерой земли давно облюбовал холод. Здесь бесконечно долгой зимой пурга и метель без устали штопают черное платье полярной ночи, мороз и ветер усердно обновляют бело-голубую краску застывших равнин, пустынные пространства которых посещают лишь белые медведи да песцы. Скоротечное лето, едва освободив эту землю от белоснежных одежд, облачает ее в пестрый, яркий наряд, щедро украшенный желтыми пятнами ягельников, голубыми брызгами бесчисленных озер, тончайшим зеленым кружевом карликовых деревьев. Начинается пиршество жизни — в тундру приходят стада северных оленей, от идущей на нерест рыбы вскипает вода в холодных быстрых реках, над озерами не смолкает гусиный гомон.
Выстуженные недра этого края, даже летом скованные вечным холодом, хранят несметные сокровища. Земля эта богата и обильна, и имя ее — Таймыр. У самого северного края Евразийского континента, за Полярным кругом, в обширных владениях Арктики лежит объятый водами Студеного моря огромный полуостров. Эту оконечность матерой земли давно облюбовал холод. Здесь бесконечно долгой зимой пурга и метель без устали штопают черное платье полярной ночи, мороз и ветер усердно обновляют бело-голубую краску застывших равнин, пустынные пространства которых посещают лишь белые медведи да песцы. Скоротечное лето, едва освободив эту землю от белоснежных одежд, облачает ее в пестрый, яркий наряд, щедро украшенный желтыми пятнами ягельников, голубыми брызгами бесчисленных озер, тончайшим зеленым кружевом карликовых деревьев. Начинается пиршество жизни — в тундру приходят стада северных оленей, от идущей на нерест рыбы вскипает вода в холодных быстрых реках, над озерами не смолкает гусиный гомон. Выстуженные недра этого края, даже летом скованные вечным холодом, хранят несметные сокровища. Земля эта богата и обильна, и имя ее — Таймыр.
Наследство барона Толля
Утром
27 августа 1900 года в залив Миддендорфа, у западного побережья
Таймыра, самым малым ходом, беспрестанно измеряя глубину лотом, вошла
трехмачтовая шхуна. Несмотря на все меры предосторожности, в незнакомых
водах судно село на мель. Тотчас данный задний ход и сильное встречное
течение помогли быстро сняться с камня, не повредив корпус. Шхуна отошла
назад, на глубину и бросила якорь на глинистом грунте. Проглянувшее в
этот момент из-за облаков солнце осветило борт судна, на котором легко
читалось название шхуны — «Заря». Это была яхта Русской полярной
экспедиции, которая под началом известного исследователя Арктики геолога
барона Эдуарда Васильевича Толля 21 июня 1900 года отправилась из
Кронштадтского порта на поиски легендарной Земли Санникова. По
утвержденному Академией наук плану, экспедиция к исходу лета 1900 года
должна была достичь восточного побережья Таймыра и зазимовать севернее
Хатангского залива, занявшись исследованием этого почти неизученного
участка полуострова. Весной «Заре» предлагалось направиться к
Новосибирским островам, найти и изучить еще не открытые земли, оставшись
в Арктике на вторую зимовку. Планировалось, что, перезимовав, судно
попытается пройти Северным морским путем и, миновав Берингов пролив и
северную часть Тихого океана, закончит плавание во Владивостоке.
В
заливе Миддендорфа, который путешественники поначалу приняли за
Таймырский пролив, «Заря» простояла почти три недели — путь судну
преградили льды. Во время этой вынужденной задержки на одном из мысов
пустынного побережья участники экспедиции заложили продуктовый склад
(или, как тогда говорили, депо), которым Толль рассчитывал
воспользоваться, совершая зимние походы по Таймыру. Однако планам
Русской полярной экспедиции не суждено было осуществиться. Ледовая
обстановка по маршруту плавания «Зари» оказалась столь тяжела, что судну
лишь к сентябрю 1901 года удалось пробиться в район Новосибирских
островов, израсходовав при этом почти весь запас угля. Когда стало ясно,
что продолжение плавания по намеченному плану невозможно, Толль решился
на отчаянную попытку — в начале июня 1902 года начальник экспедиции в
сопровождении астронома Фридриха Зееберга и двух каюров Николая Дьякова и
Василия Горохова на собачьих упряжках отправился по дрейфующим льдам к
острову Беннетта, надеясь разрешить наконец загадку Земли Санникова,
которая, по мнению Толля, находилась в пределах прямой видимости от
острова Беннетта. О дальнейшей судьбе этой четверки почти ничего не
известно. Спасательная экспедиция лейтенанта Александра Васильевича
Колчака, добравшись до острова Беннетта, обнаружила там следы пребывания
партии Толля, отчет о жизни на острове и записку, в которой сообщалось,
что отряд направился по льду к Новосибирским островам. О том, что
произошло дальше, не знает никто…
Оставшийся невостребованным
продуктовый склад на мысе Депо в 1973 году в ходе целенаправленных
поисков обнаружила одна из групп полярной экспедиции Дмитрия Шпаро.
Тогда из вечной мерзлоты извлекли часть оставленных Толлем продуктов,
которые даже по прошествии столь длительного времени отлично сохранились
и ничуть не утратили своих качеств. Этим случайно поставленным
уникальным экспериментом по долгосрочному хранению продуктов
заинтересовались специалисты Министерства пищевой промышленности СССР.
Опыт решено было продолжить — на следующий год на мыс Депо отправилась
экспедиция, которая забрала для исследований еще часть продовольствия из
склада начала века и заложила продукты образца 1974 года. 6 лет спустя
группа ученых и путешественников снова посетила мыс Депо. Очередной срок
выемки и закладки продуктов был намечен на 2000 год. Однако из-за
материальных трудностей поездка не состоялась. И вот в 2004 году
Российская сельскохозяйственная академия, Федеральное агентство по
госрезервам и клуб «Приключение» Дмитрия Шпаро при поддержке Пограничной
службы организовали экспедицию на побережье залива Миддендорфа. Это
была уникальная возможность поучаствовать в небывалом эксперименте и
побывать в самых труднодоступных местах Таймыра.
Будни воздушных дорог
Уже
больше трех часов мы находились в полете, с нетерпением посматривая в
иллюминаторы в надежде вот-вот увидеть в разрывах облаков остров Диксон.
Далеко позади осталась Воркута, откуда на двух вертолетах Ми-8
Отдельного арктического погранотряда стартовала наша экспедиция. Еще
утром при погрузке экспедиционного снаряжения в вертолеты мы грелись под
лучами яркого, незаходящего солнца и нам не верилось, что где-то может
быть нелетная погода, о которой только и говорили все вокруг. Когда
большая часть наших рюкзаков и баулов уже скрылась в чреве вертолетов,
кто-то из пограничников, помогавших нам грузиться, сказал, показывая на
одетого в камуфляж невысокого, плотного человека лет пятидесяти: «С
Архиповым в любую погоду долетите до точки. Во всей Арктике не сыщется
такого места, где бы он не смог сесть». Командир эскадрильи Константин
Архипов был назначен старшим в полете к мысу Депо, он же командовал
вертолетом с бортовым номером 47. Нас распределили по машинам, по семь
человек на каждый вертолет. Летчики посматривали на гражданских немного
снисходительно, но с любопытством. Командир борта 51, второго вертолета
экспедиции, Олег Сидоров, зайдя в салон машины, с сомнением глянул на
нас и строго сказал: «В полете не курить, по салону не ходить, до тех
пор, пока не будет команды, машину не покидать, — и, помолчав, добавил: —
Если что, выпрыгивать вам надо через хвостовой люк».
Наши
вертолеты были оборудованы дополнительными топливными баками — три
здоровенные бочки литров по 700 каждая втиснуты и без того в не очень
просторный салон. Угол в хвосте машины завалили экспедиционным
имуществом. В «воздушном извозчике» оказалось очень тесно, сидеть
пришлось на узкой деревянной скамеечке, поставленной между баками. В
салоне — резкий запах авиационного топлива, сильная вибрация и
оглушающий рев двигателя.
…Сотни километров прошли вертолеты над
тундрой и морем. Пейзаж, предстающий за мутноватыми стеклами
иллюминаторов, довольно однообразен — плоская, прорезанная
многочисленными ручьями и речушками равнина в палевых и коричневатых
тонах, разбавленных зеленью карликовой растительности. Иногда машины
оказывались над морем. Внизу — штиль, с удалением от берега вода теряла
свой серый цвет и вспыхивала синевой. Временами вертолеты входили в
облака и завесы тумана, тогда картинка за бортом исчезала и мы видели
только ведущий вертолет — борт 47 держался впереди и чуть левее нас.
Вынырнув из тумана, снова видели под собой тундру, на ее плоской
поверхности реки выписывали невероятные петли. В салоне заметно холодало
— чувствовалось приближение настоящего Севера, пришлось утепляться.
К
исходу четвертого часа полета из кабины пилотов вышел бортинженер
Андрей Перминов. На его широком, добродушном лице — улыбка. Он чтото
кричит нам, но мы ничего не слышим, все перекрывает гул двигателя.
Андрей тычет пальцем в иллюминатор, мы прилипаем к стеклянному окошку и
видим, что под нами остров, на берегу которого расположился небольшой
поселок, состоящий в основном из 3—5-этажных зданий. Остров отделен
нешироким проливом от материка. На побережье континента рядами
выстроились дома, в порту высятся краны, на холмах разбросаны антенны.
Сомнений быть не может — мы прилетели в знаменитый Диксон.
В ожидании Диксона
Вертолеты
развернулись, заходя на посадку со стороны моря. Через несколько минут
мы окажемся в поселке Диксон, о котором каждый из нас знает еще с
детства. Это тот самый, единственный на побережье Карского моря порт,
овеянный славой имен знаменитых полярников и путешественников, воспетый в
стихах, описанный в многочисленных газетных статьях и книгах. Отсюда
полярные летчики устремлялись в ледовую разведку, в этот порт заходили
после долгих и опасных плаваний суда ледокольного флота, здесь,
отрезанные от всего остального мира, на полярных станциях жили
метеорологи. В 1970—1980-х годах, читая газетные публикации, посвященные
Диксону, не верилось, что в этом крае, где зима продолжается 7—8
месяцев, а морозы доходят до 50°, строят на вечной мерзлоте
многоквартирные дома, есть свои хорошо оборудованные поликлиника и
больница, Дом культуры, музей и даже самая северная в стране картинная
галерея. Казалось невероятным, что люди здесь живут обычной жизнью, дети
ходят в школы и детские сады, посреди арктической пустыни выращивают в
теплицах овощи и содержат собственное стадо коров. Тогда, 20—30 лет
назад, от желающих переехать на Диксон не было отбоя. Привлекала,
конечно, не только романтика Крайнего Севера и красота первозданной
природы, но и весьма приличные зарплаты, отличное снабжение (ассортимент
диксонских магазинов даже не снился большинству советских граждан),
многочисленные льготы, налаженный быт, неплохое медицинское
обслуживание. В ту пору в удобную гавань порта регулярно заходили суда,
следующие по Северному морскому пути, и Диксон стали именовать не иначе
как воротами Арктики.
…Шасси вертолетов мягко коснулись взлетной
полосы. Винты машин застопорены, и мы выходим на бетонную площадку
островного аэродрома. На Диксоне нам надо сделать остановку — нужна
дозаправка, пилотам требуется отдых, необходимо узнать погоду по
дальнейшему маршруту. Несмотря на то что уже конец июля, арктическое
лето не балует теплом — температура не выше 5°, резкий холодный ветер
пригнал с северо-запада туман. Вокруг аэродрома плоская равнина,
ограниченная лишь несколькими холмами, на которых виднеются какие-то
строения. По склонам холмов — горы мусора, железного хлама, бочек. На
фоне этого рукотворного пейзажа, вызывающего ощущение запустения, радует
глаз раскинувшаяся во все стороны тундра, покрытая желтыми куртинками
цветущего полярного мака и белоснежными хлопьями «седовласой» пушицы.
Сгустившийся
туман «проглотил» наши вертолеты, улегся в лощинках тундры, вполз по
склонам холмов. От синоптиков пришли неутешительные вести — в ближайшие
три дня вылета не будет, да и предварительный прогноз на предстоящие две
недели неблагоприятен. Для Диксона такая погода — дело вполне обычное.
Армейский ЗИЛ отвез нас на берег — надо перебираться на материк, где как
минимум трое суток мы будем гостями погранзаставы «Диксон».
Вотчина пограничной стражи
Упричала
нас уже ждал пограничный катер — летом это единственное транспортное
средство, которое связывает материковую и островную части поселка.
Перебираемся на суденышко, катер отходит от причальной стенки и под
бойкий стук дизеля принимается лихо резать серую холодную воду пролива.
По берегам острова коегде все еще лежит снег. Короткое морское
путешествие закончено, мы на материке. Идем вслед за исполняющим
обязанности командира погранзаставы «Диксон» старшим лейтенантом
Михаилом Ермаковым. С удивлением рассматриваем поселок, имя которого
когда-то гремело по всей стране. Повсюду признаки некогда кипевшей здесь
жизни, которая ныне сменилась невероятным запустением. Как напоминание о
былых лучших временах на берегу лежит несколько проржавевших насквозь
судов. Вдоль пустынных улиц, мощенных шлаком, стоят, словно призраки,
брошенные многоквартирные дома с заколоченными окнами, потрескавшимися
стенами, облупившейся штукатуркой.
Этот унылый путь до заставы
занимает минут двадцать. Территория пограничников, огороженная колючей
проволокой, расположилась на окраине поселка. Здесь находится
построенное в форме буквы «Ж», приземистое, давно не видевшее ремонта
одноэтажное здание, больше похожее на барак. Оно является домом примерно
для 40 человек, несущих службу на Диксоне. Несмотря на неприглядный вид
здания заставы, в помещениях есть свет, тепло и горячая вода — главное в
этих краях.
Пограничники оказались радушными хозяевами, сразу
усадили нас за стол. На обед была подана обычная солдатская еда —
макароны с мясом. Продукты завозят сюда один раз в год. Поэтому
похвастаться разнообразием и изобилием меню пограничники не могут.
Овощей хватает лишь на пару месяцев, да и хранить их тут целая проблема.
Зато рыба на столе присутствует всегда и во всех видах — жареная,
соленая, копченая. Нас угощали омулем, но реки и море здесь богаты и
хариусом, и горбушей, и сигом. Рыбацкие и охотничьи трофеи стали хорошим
подспорьем на кухне погранзаставы.
Нашим обустройством у
пограничников занимался незаменимый на заставе человек — старший
прапорщик Игорь Плотян. Обладающий кипучей энергией, он успевал за день
сделать тысячу дел. Перед нашим приездом он выловил несколько центнеров
омуля, который тотчас был отправлен на кухню: прапорщик — главный
добытчик, снабжающий заставу рыбой, олениной, мясом диких гусей. На нем
же — обширное пограничное хозяйство, экскурсию по которому Плотян не
преминул тотчас для нас устроить. Быстрый, живой, любящий пошутить,
прапорщик показывал нам баню, коптильню, хлев с двумя свиньями (одну
зарежут на Новый год, другую — на День пограничника), склады,
строительство холодильника, при этом на ходу Плотян успевал отдавать
какие-то распоряжения, приказания. А еще его забота — те самые свет и
тепло, без которых заставе не выжить. Общение с прапорщиком вывело нас
из того уныния, в которое поверг ужасающий вид Диксона. Перед нами
предстал человек, совершенно не растерявшийся и не опустивший руки в
сложной жизненной ситуации, он как будто даже не замечал той разрухи,
посреди которой вдруг оказался. Вообще после поездки по Таймыру
появилось ощущение, что этот край теперь во многом держится именно на
пограничниках. Отсюда ушли и военные, и гражданские, а пограничники
остались и занимаются самыми разными, зачастую совсем не своими
обязанностями. Ловят браконьеров, доставляют больных к врачам, возят
почту. И случись какая беда, первым делом местные власти позовут на
помощь пограничников…
Обветшавшие «ворота арктики»
Выйдя
за территорию погранзаставы, мы направились в поселок в надежде увидеть
хоть что-то, оставшееся от тех романтических времен, когда в Арктику
снаряжались экспедиции, вошедшие затем в школьные учебники. К счастью,
наступивший в этих широтах полярный день позволял осматривать
окрестности без оглядки на время суток. Безлюдный поселок производил
гнетущее впечатление. Когда-то здесь жили до 10 тысяч человек, сегодня
едва наберется 900. Тех, кто еще остался на Диксоне, переселили поближе к
побережью, в относительно новые 5- и 9-этажные панельные дома. Большая
часть поселка пустует. Покинутые здания с выбитыми дверями и кривыми
крылечками покосились, покрылись трещинами. Заброшенные дворы полны
мусора, ржавых бочек, кусков арматуры, остатков техники. Сохранившиеся в
изобилии на стенах домов изрядно полинявшие советские лозунги и плакаты
добавляют нереальности этой картине, а накатывающие время от времени
волны тумана делают все вокруг похожим на сон или чью-то фантасмагорию.
Несмотря на царящую тишину, не покидает ощущение смутной тревоги.
Кажется, что эти места постигла какая-то страшная беда, эпидемия,
пощадившая лишь немногих — люди покинули поселок, а он стоит, словно
памятник человеческой трагедии. Вообще место поражает своей неуютностью и
неприбранностью, причем таким его сделало именно пребывание человека.
Достаточно отойти от поселка на несколько сот метров, повернуться лицом к
морю, и взгляду открывается завораживающая бесконечность побережья, где
упругие волны уже тысячи лет разбиваются в пыль о дикий камень
базальтовых скал. Эдуарду Толлю, посетившему Диксон в августе 1900 года,
местные пейзажи неожиданно напомнили среднерусский ландшафт: «Благодаря
полуночному солнцу с его золотистым сиянием перед нашими глазами
предстала совсем иная, волшебная картина: голые гребни на острове и
материке казались покрытыми темно-зеленым еловым лесом, а сквозь деревья
виднелись нивы с волнующейся спелой рожью… Бурая и желтая тундра в
промежутках создавала обманчивую картину возделанных полей».
Поселок
Диксон относительно молод, хотя места эти были описаны еще в XVIII
веке, во время Великой Северной экспедиции. Название «Диксон» появилось
на морских картах в 1875 году после плавания А. Норденшельда, который
присвоил это имя бухте острова в честь шведского предпринимателя Оскара
Диксона, финансировавшего экспедицию. Удобная, глубокая бухта пустовала
недолго — в нее все чаще стали заходить морские суда. Первым строителем
Диксона с полным правом можно назвать барона Толля, который в бытность
свою на острове поставил на пустынном тогда берегу угольный склад.
Однако официальная биография поселка начинается с 1915 года, когда на
острове появился первый домик расположившейся здесь радиостанции.
Сегодня, спустя почти 90 лет с момента своего основания, Диксон
находится на грани вымирания. Немногочисленные жители поселка работают в
порту, местном гидрометцентре, заняты в сфере обслуживания, рыбачат и
охотятся.
Надеясь поговорить с кем-нибудь из диксончан, заходим в
небольшой магазинчик, расположившийся на первом этаже жилого дома.
Пожилая продавщица сокрушенно вздыхает: «Ассортимент невелик — давно не
было завоза. Цены раза в 2—3 выше московских, многим не по карману,
часто приходится отпускать продукты в долг». Как о последней надежде для
поселка местные рассуждают о возможном строительстве нефтепровода от
Игарки до Диксона, который позволит перегружать сибирскую нефть на
заходящие в порт танкеры. В реализации этого проекта многим видится
возрождение позабытого благополучия Диксона, но, оглядываясь вокруг,
люди говорят, что это уже скорее сказочные грезы.
Оказавшись в
центре поселка, мы остановились перед необычным памятником — на
небольшой площадке, образованной огромными глыбами диабаза, возвышался
пьедестал, на который будто только что взошел статный, крепкий человек,
облаченный в старомодную одежду русских землепроходцев Севера. Любой,
кто хоть немного знаком с историей освоения Арктики, без труда узнал бы в
этом вышедшем навстречу полярному ветру человеке Никифора Бегичева. В
экспедиции Эдуарда Толля Бегичев служил боцманом на «Заре». Впоследствии
он осел на Таймыре, исходил этот край вдоль и поперек, открыв несколько
островов, успев поучаствовать в спасательных и поисковых экспедициях. В
1927 году во время зимовки в низовьях Пясины его подкосила цинга. В
устье этой реки, неподалеку от мыса Входного, и похоронили Никифора
Бегичева. В 1964 году его прах был перенесен на Диксон и вмурован в
пьедестал памятника. Теперь монумент человеку, открывавшему этот край,
стоит посреди поселка, будущее которого так же туманно, как и далекий
морской горизонт, в который со своего постамента вглядывается Никифор
Бегичев…
Компания
"Арт Колор Групп"
предлагает Вам услуги по прямой
полноцветной печати на ПВХ с высоким
разрешением, кроме того Вы сможете
заказать у нас любой вид полиграфии,
печать на
коже, изготовление и размещение
наружной рекламы, а так же демонтаж
рекламных площадей любой сложности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий