«Тот ничего не знает о мире, кто незнаком со своей страной», — писал Сенека в письме к Луциллию. И все же часто мы об этом забываем, предпочитая пускаться в дальние странствия. А ведь стоит отъехать на пару сотен километров от Москвы — и можно повстречать памятники, древностью не уступающие европейским, красоты и простор не хуже североамериканских. А вдобавок к этому — отличное бездорожье для тех, кто любит помесить грязь колесами.
Щелк! «Слишком он маркий,
пожалуй. Да и вообще... Белый какой! Как на свадьбу едем», — недовольно
заметил наш фотограф Саша, критически оглядывая через видоискатель
камеры редакционный Land Rover Discovery 3. «Дискарь» ничего не отвечал и
лишь торжествующе поблескивал лаком в рассветных лучах, демонстрируя
утреннему солнцу свежие эмблемы «Вокруг света» на боках и капоте. На
часах было 6:30 утра, мы стояли на автозаправке на окраине Москвы,
впереди нас ждали три дня пути и две с лишним тысячи километров трассы.
«Ты не смотри на цвет, — возразил я. — Главное, у него дорожный просвет
очень подходящий, большой. Это нам здорово пригодится, уверен». И
оказался прав.
Калязин — Кой
Хорошее шоссе кончилось
довольно быстро — как только повернули на калязинскую дорогу, на Большое
Михайловское. А просто неплохая дорога вполне ожидаемо перешла в
довольно среднюю после пересечения границы Московской области. Впрочем,
«лендроверу» пока все было нипочем, он так же бодро мчался на 110.
Калязин встретил утренней прохладой и абсолютно пустыми, несмотря на
будний день, улицами. Промахнуться мимо самого главного места в городе
просто невозможно: вбок от главной трассы, будто разрезав острыми
ножницами квартал, спускается к Волге булыжная мостовая, распахивая
перед нами знаменитую калязинскую панораму — стоящую в паре сотен метров
от берега на крохотном островке колокольню Никольского собора. Вот и
все, что осталось от старого Калязина. Старая часть города была
затоплена в 1939 году при строительстве Угличской ГЭС. Если мысленно
продолжить взглядом улицу, по которой мы спустились к реке, то она
упрется ровно в колокольню, выскочившую белым сталагмитом из лаковой
поверхности озера. У самого уреза воды, чуть не упираясь носом в
булыжники, тихо покачивается одинокая моторка, чем-то загадочно булькая в
своих железных недрах.
Идем по когда-то красивой и широкой
набережной влево, вдоль Волги. Купальщики? Нет, люди стирают одежду.
Если б мы были где-то в глухой сибирской деревне, бабы с подоткнутыми
подолами, отбивающие на берегу белье вальками, смотрелись бы вполне
органично, но в Калязине, который еще Екатерина повелела считать уездным
городом (сегодня здесь есть несколько фабрик и крупный центр
космической связи), это видеть довольно странно. «Ну а что вы хотите? —
рассказывает нам Лиза, женщина лет 30, стоящая по бедра в воде, а тазик с
бельем, наоборот, поставившая на ступеньки набережной. — Воды-то в
водопроводе почти не бывает, даже холодной, уж о горячей не говорю. Все
производства стоят. Муж в Архангельск вот уехал, ему там хорошую
зарплату обещали, 15 000 рублей. А я тут с детьми». Рядом целая семья,
от дедушки до внучек, тщательно натирает стиральным порошком ковер,
прежде чем бултыхнуть его в чистейшую волжскую водичку. Уделяют и нам
внимание.
— А что у вас тут еще можно посмотреть?
— Вон по-над берегом машиностроительный техникум, он в позапрошлом веке построен.
— А поесть где?
— Поесть?.. Ну… Дома можно поесть…
Ясно. Зато здесь тихо и красиво. Отправляемся в Кашин, один из древнейших городов русских.
Колокольня Никольского собора — все что осталось от старой части города, затопленной в 1939 году при строительстве Угличской ГЭС
|
Этот город умудряется выглядеть куда больше и
оживленнее, несмотря на то что населения здесь примерно столько же, как в
Калязине. Узкая речка Кашинка сонно катит зеленеющие ряской воды под
горбатым мостом и, петляя по городу, вырисовывает своим ленивым телом
почти точный силуэт сердца. На главной улице у щербатой обочины, как
камень на распутье, стоит, небрежно покосившись, зеленый ЗИЛ-цистерна с
надписью «Молоко». Напротив него, направо, вход в «Ресторан-кафе»,
налево — в «Столовую» (явно бывший купеческий лабаз). Конечно, в
столовую! В крупных городах такого уже не найдешь — большое помещение
без перегородок разрезано напополам стойкой, на ней фаянсовые тарелки с
котлетами и кашей, с одной стороны в клубах пара степенно суетятся у
плит дородные женщины с кружевными наколками, с другой посетители —
брюки заправлены в сапоги, кепка в руке. Это путешествие не в другое
место, а совсем в другое время. Не в XII век, конечно, когда в летописях
впервые упоминается Кашин, но в то, о котором мы уже почти забыли.
В
сотне метров от столовой, на главной площади, перед нами открываются
каменные торговые ряды, построенные еще в XIX веке. Они до сих пор
исполняют свою функцию — в них и подле них идет бойкая торговля.
«Бабушка, можно вас сфотографировать?» Бабулька с яблоками древним как
мир жестом стыдливо прикрывает лицо концами платка — хотя глаза щурятся
лукаво, не так уж она и против. Вот девочка в ситцевом платье стянула с
прилавка туесок с черникой и держит-любуется. «Девочка, можно тебя
сфотографировать?» Стоящая рядом мама смеется — нашли, мол, хороший
деревенский типаж, да? «Девочка, а ты где живешь, не в деревне?»
— Не-е-ет, я в городе живу…
— А в каком?
— В Москве…
Впрочем,
«московские» здесь, видимо, дружелюбны так же, как и местные, и потому
ничем не выделяются. Мы стоим на той же площади и, запрокинув головы,
рассматриваем 80-метровую махину колокольни (с часами, что крайне
удивительно) Воскресенского собора; кстати, он самый большой в епархии —
и потому совсем не странно, что епископ Твери носит титул «архиепископ
Тверской и Кашинский». К нам вдруг подходит некий человек, всего на
минуту отвлекшийся от какой-то важной работы (судя по лому, который он
небрежно перекидывает из руки в руку), и, выбрав из нас двоих главного,
доверительно сообщает фотографу Саше (а кому же еще, объективы его
фотоаппаратов куда больше моих): «Ребята, слышь-ка, на колокольню-то
попробуйте влезть, видно ух как далеко, страсть! Только, може, уже
закрыто — с тех пор как церковь РПЦ передали, они запирать начали». И
ушел, ничего более не сказав. Оказался прав, колокольня закрыта. Как и
сам собор, наглухо. Впрочем, интересующимся церковной архитектурой здесь
есть чем заняться: в городе два десятка церквей, и четверть из них по
возрасту уж подбирается к трем сотням лет. А еще здесь есть санаторий с
минеральными водами.
И все же Кашин — лишь еще одна остановка на
пути. Будьте осторожнее: из города расходятся шесть дорог, а с
указателями напряженка. Нас же тем временем дорога ведет в древнее село
Кой. Если верить картам Google, дороги туда вообще нет никакой. Однако
она есть, не верьте — просто нужно сделать немаленький, этак в полторы
сотни километров, крюк через Бежецк и Сонково. Бежецк — место с
удивительными дорогами. Клянусь, я таких никогда не видел. Асфальтовое
полотно бесповоротно портится еще метров за триста до города. В самом же
городе машины ползут медленнее пешеходов, осторожно ныряя в глубокие
рытвины и шарахаясь от месторождений острых камней и асфальтовых
«булыжников». Только наш непробиваемый «лендровер» может развить здесь
бешеную скорость, километров 20 в час, не меньше. Оставив позади
изумленных жителей Бежецка обсуждать «сумасшедших на белом джипе», мы
несемся дальше, дальше… «На кой оно нам надо?» — ворчит Саша. Да, нам
надо на Кой, но зачем он нам сдался?
 В древнем селе Кой не осталось уже никого, кто помнит, когда был построен собор и когда заброшен |
Здесь родился лицейский преподаватель Пушкина,
Александр Петрович Куницын, к которому поэт до самой смерти сохранял
неизменное уважение — дом Куницына до сих пор сохранился. А еще в селе
Кой, как нам рассказывали, стоит самая большая в области церковь, да и
не одна. Село известное, упоминания встречаются в летописях еще в
домонгольский период, а потом сотни лет село славилось своими ярмарками,
особенно конными. На торжища почти каждое воскресенье съезжались купцы
из крупных городов — Твери, Рыбинска, Череповца, Устюжны, даже из
Великого Новгорода. А теперь в городе ни одного частного магазина. Лишь
районное сельпо, где на полках стиральный порошок соседствует с батонами
белого, и в том же бетонном параллелепипеде 1970-х годов — кафе без
названия, которое местные окрестили почему-то «Какаду». Рядом деревянный
деревенский клуб, закрытый, судя по его внешнему виду, лет 10 назад. В
створе между этими двумя зданиями видно нечто поразительное. Гигантский
собор, величественный и умирающий.
Продираемся сквозь бурьян ко
входу в звонницу, пристроенную к собору, — через нее же и вход в храм.
Ее первый этаж — примерно на уровне обычного третьего, вверх сквозь
широкую арку ведет лестница, густо поросшая сорняками, сквозь которые
еще видны осколки мраморных плит. Звонница и собственно собор соединены
площадкой-галереей, часть которой обрушилась от времени. Через
8-метровую пропасть кто-то заботливый перекинул пару ненадежных на вид
досок. По ту сторону импровизированного моста щербато зияет вход в
церковь. «Слышьте, вокругсветы, — дружелюбно суетятся рядом двое
деревенских лет 20 в трениках и без маек. — Надо просто быстро пробежать
по доскам, и все нормал будет!» Один из них, Юрка, сразу показывает,
«как» перебегать.
Оказывается, собор заброшен еще с 20-х годов
прошлого века. Или 30-х. Наши «гиды» точно не знают — могут только
рассказать, что собор «миром строили, давно, 300 лет назад. Яички
собирали, в раствор клали желток — вот и стоит до сих пор, не падает». И
еще — что «поп лазил на звонницу в колокола бить». Они уже даже не
помнят, чем поп отличается от звонаря, но в собор и звонницу лазают
охотно, пусть и с риском для жизни. Их можно понять: пусть деревянный
пол и сгнил почти полностью, но внутри охватывает чувство необычайного
покоя и причастности к вышнему. Часть замечательных фресок, на взгляд
примерно середины XVIII века, пока вполне различима.
— Как на Кесову Гору из Коя проехать, Юр?
— Дай полтинник на «три топорика» (портвейн «777»), расскажу.
В
итоге оказывается, что дороги напрямик нет, а есть неважный проселок на
Лбово, и «ваш танк вроде должон там пройти, а може, и нет». Не рискуем и
едем ночевать в Тверь кружным путем, через Бежецк (еда там примерно
того же качества, что и дороги) и Моркины Горы. Названия мелькающих по
борту деревень, как куски шарады: Заклинье, Заручье, Застолбье,
Перепечкино, Смочели, Цыцеруха. На полях вокруг ни одного
разлохмаченного стога, наверченного на стожар, как когда-то в детстве, —
лишь геометрически правильно, в скучном шахматном порядке, расставлены
скрученные машиной круглые скирды — XXI век ломает привычный пейзаж.
Ласточки носятся над самой землей — обещают дождь. Перед Тверью
накрывает так, как будто небеса внезапно прохудились сразу в сотне мест.
«Дискавери» возмущенно плюет в меня капельками дождя из дефлекторов, но
быстро успокаивается и переходит в режим автономного плавания, вздымая
мощную волну. За весь день — вообще ни одного милиционера, кроме
толстого майора на «Оке».
 |
Кратко о главном
Land Rover Discovery 3, бодрый и уверенный в себе полноприводный красавец, — третье поколение вседорожника Discovery (первый появился в 1989 году), производится с 2004 года. Дизельный двигатель объемом 2,7 литра, коробка передач — 6-ступенчатый автомат с функцией ручного переключения. Привод автомобиля — полный. Разгон до 100 км/час за 9,6 секунды, потребление топлива в смешанном цикле составило примерно 9,5 литра «на сотню». Все тяготы путешествия преодолел на «пять с плюсом»
Компания
"Арт Колор Групп"
предлагает Вам услуги по прямой
полноцветной печати на ПВХ с высоким
разрешением, кроме того Вы сможете
заказать у нас любой вид полиграфии,
печать на
коже, изготовление и размещение
наружной рекламы, а так же демонтаж
рекламных площадей любой сложности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий