Саламанка - город-университет. Часть I

То, что ученые люди могут больше, чем неучи, понимал еще Альфонс IX, король Леона, который издал в 1218 году Указ о создании в Саламанке Универсальной школы («Эстудио хенераль»). Почти одновременно с учреждением воинственного ордена доминиканцев и инквизиции в городе, где епископом был не кто-нибудь, а капеллан легендарного Сида, появилась тогда же Свободная гильдия учителей и учеников. Иными словами, создался оплот всяческого свободомыслия и даже вольнодумства. «Волшебным» образом Универсальная школа прошла и сквозь темные времена раннего Средневековья, и сквозь эпоху церковных трибуналов, и сквозь имперский централизм Католических королей — так «получился» Саламанкский университет, очаг деятельного просвещения в цитадели самого сурового консерватизма европейской цивилизации. Получился — и благодаря ему, и вопреки, и в симбиозе, и в борьбе…
История Саламанки и ее выпускников действительно контрастна до забавного. Здесь учился неумолимый циник Эрнан Кортес — завоеватель Мексики и, чуть позже, Франсиско де Витория, который первым выступил в защиту индейцев и тем фактически положил начало современному международному праву. Тут же проходил курс наук основатель ордена иезуитов Игнасио Лойола, а доктором теологии при этом был крайне «неблагонадежный», с точки зрения клириков, философ и поэт Луис де Леон. В этих же стенах Антонио Небриха, профессор риторики и автор первой в мире грамматики «народного» романского языка (испанского, естественно), имевший в университете кафедру, легко получил высочайшее благословение на публикацию своего труда, хотя Изабелла Кастильская и удивилась: «Что за странную книгу вы написали, профессор? Для чего она?..» Тот нашел спасительный ответ: «Язык всегда сопутствовал империи, Ваше Величество». Проницательная королева наверняка оценила иронию, но сделала вид, что не поняла ее, Небриху не сожгли, хотя могли. Тогда считалось, что христианские государства покоряют новые земли для Папского престола, и, соответственно, их приобретение должно «регистрироваться» на латыни. Все это происходило в Саламанке — центре либерализма XVI века, где уже тогда открыто изучали гелиоцентрическую систему Коперника, повсеместно проклятую.
И все же перед поездкой в этот «лагерь архаического образования» мне было как-то не по себе. Воображению рисовались монахи в длиннополых одеяниях за кафедрами, факельные шествия с пением псалмов по случаю присуждения докторских степеней, постные обеды и мистический ужас перед диктофоном. Чтобы не ударить в грязь лицом на встрече с ректором, я даже начиталась разных специфических саламанкских историй: например, о «войнах» между томистами (прихожанами церкви Сан-Томе) и бенитистами (Сан-Бенито), которые раскололи город и университет на два лагеря в XV веке. Тогда двое братьев, принадлежавших к пастве первого храма, убили двоих братьев из второго, не поделив что-то во время игры в мяч. Мать погибших, Мария, прозванная после этого Ла-Брава (то есть «отважная», или, если угодно, — «дикая»), собственноручно отрубила головы убийцам и бросила их на свежие могилы своих сыновей, чтобы той, другой матери пришлось прийти и поклониться врагам, подбирая страшные трофеи. Все четверо жертв учились в Саламанкском университете — такие вот страницы быта. Конечно, прошло пятьсот лет, но…

«Муча фиеста», потом «мистейк» — В поисках лягушки

…Первое, что обнаружилось в моей комнате университетского общежития, был лежащий в кровати мужчина. Естественно, поднялся некоторый переполох: он в ужасе вскочил, я поспешно ретировалась, все это с криками, из которых выяснилось — иностранец. Накрутив на бедра полотенце и все еще нервничая, он вскоре вышел в коридор, представился Стивом из Мичигана, США, и «отослал» меня в администрацию, где, правда, «не понимают даже по-испански». Там мне предстояло объявить, что американец отъезжает только на следующий день, а я некоторым образом уже здесь и хочу спать. Комнату второго участника экспедиции «Вокруг света», Андрея Семашко, мы открывали с замиранием сердца, предварительно постучав. Вопреки горячему желанию фотографа симпатичной девушки там не обнаружилось. Тем не менее — вы не поверите — небрежно брошенный на спинку стула халат свидетельствовал о том, что она скоро вернется.
Наконец кое-как разобрались: свободные помещения нашлись, и мы успели немного пройтись перед сном. Навстречу снова попался Стив. Он уже оправился от потрясения и даже, не снимая с лица широкой заокеанской улыбки, решил сострить: «Все о'кей, я понимаю, это — Испания. Mucha fiesta, потом mistake!»
Фиеста, как удалось узнать на следующий день, действительно имела место — так называемые Дни Саламанки, длившиеся всю неделю, достигли к пятнице апогея. Центральная площадь — по утверждению местных жителей — «самая красивая в Испании», кипела и бурлила. Проскакал на лошади ряженый Дон Кихот, за ним протрусил Санчо на осле. Чуть поодаль разыгрывался интерактивный спектакль для самых маленьких. Монашки пили кока-колу на открытых террасах, а беспечные молодые люди щеголяли в линялых джинсах. Почувствовав привычный «вкус Иберии», я успокоилась и воодушевилась.
К последним праздничным выходным в город стекался разнообразный народ: туристы, привлеченные «typical Spanish fiesta», студенты всех «мастей» и факультетов, ловящие последнюю возможность повалять дурака перед началом учебного года, саламанкцы, которых жизнь раскидала по стране и континенту. Спешили к родным пенатам и мои старые знакомые, Альберто и Алисия, которые обещали ввести нас с Андреем «в курс» Саламанки.
Пока же их не было, мы рассеянно бродили по улицам древнего города, то и дело натыкаясь на «университетский след».
По-южному жадные до общения прохожие охотно давали пространные разъяснения по любому поводу. Красные «тексты», которыми испещрены стены многих зданий? Это «виторы» (от латинского «victor» — победитель). С их помощью на протяжении столетий велась хроника университета. «Граффити» оповещали о разных торжественных событиях, вроде присвоения докторской степени или получения кафедры.
Почему они именно красные? В Средние века по таким случаям устраивали корриду и кровью убитого быка, смешанной с оливковым маслом и перцем, фиксировали: кто чем отличился. Причем старались делать это поблизости от самого места подвига.
Скажем, в старом кафедральном соборе святой отец сводил нас в придел Святой Варвары и, взгромоздившись на деревянное кресло прямо перед надгробием одного из епископов, экспансивно, в лицах изобразил процедуру экзамена на степень лиценциата (что-то вроде нашего кандидата наук), принятую в XVI веке.
«Соискатель проводил здесь всю ночь перед испытанием — в молитвах и занятиях. Наутро отвечал комиссии, и если все проходило успешно, то виторы о нем оставлялись тоже прямо на кладке собора — только снаружи, конечно. Кстати, вы уже видели Лягушку?»
Лягушка — «аттракцион», действующий опять-таки с начала XVI столетия. Вот уже полтысячелетия каждый, кто приезжает в Саламанку, должен остановиться перед фасадом основного университетского здания и на «завитках» эффектного орнамента в стиле платереско, среди причудливых растений и фантастических фигур отыскать маленькое зеленое земноводное. Никакого розыгрыша — оно там действительно есть. Мне даже подсказали, что неизвестный автор, большой шутник, «посадил» маленького лягушонка на один из черепов, коих в каменном узоре множество.
Считается, что только наблюдательный человек, который сможет самостоятельно отыскать лягушку среди резных изгибов золотистого кастильского песчаника, достоин вступить в студенческое сообщество достославной Саламанки.
Корреспондент «Вокруг света», как ни глазела, оказалась «недостойной». Было уже темно, к тому же меня отвлекало щебетание каких-то юных барышень, одетых в национальные костюмы и резвившихся тут же, на ступенях лестницы. «Извините, — проговорила в конце концов я, раздраженная своей «слепотой», — это какая-то инсценировка? Готовитесь что-то танцевать или петь?» — «Да нет, мы иногда так одеваемся по праздникам. Просто так», — отрезали гордые красавицы и, отвернувшись, продолжали форсить.
Попробуйте, скажем, 8 марта «просто так» выйти на московскую Тверскую улицу в сарафане и кокошнике. Иное дело — Саламанка. Мы находимся в замкнутом пространстве культурного мифа: пронизанный тонкой паутиной традиций Университет, к которому прилагается Город, — именно так, а не наоборот. Во время учебного года из 180 тысяч жителей почти треть составляют студенты. Спросите на улице любого прохожего не старше тридцати пяти, «местный» ли он, и в большинстве случаев вам ответят: «Почти, я здесь учусь».
В этом мире уместно все, что соответствует «игровым», площадным законам (отсюда и легкость, с какой здесь носят средневековые одежды). Крошечная «независимая» страна, «Средиземье» старинного духа служит идеальным местом обитания для столь же мифологизированной, «театральной» фигуры испанского студента. Во всякий момент из-за угла может появиться любимый герой народной литературы XVI—XVII веков — веселый школяр-авантюрист, лиценциат Видриера. Рожденный фантазией Сервантеса в Саламанке, он бравирует бедностью, носит дырявые плащи и ветхие шляпы, смущает горожанок, затевает дуэли и обыкновенные драки с поножовщиной…
Могу побиться об заклад, что через час прогулки я бы его встретила, но тут приехали Альберто с Алисией и увели меня в праздничную палатку (всего таких, как сообщал плакат, разбито в городе пятьдесят три) — пить вино и закусывать тапами. Это такие пресные «печеньица», начиненные яйцами, маслинами, фаршем — чем угодно. Очень вкусно, к тому же целая порция вместе с бокалом красного стоит 1 евро. Я сбилась со счета на четырнадцатой-пятнадцатой и проявила вопиющее легкомыслие, не приняв во внимание, что Альберто настаивал еще и на дегустации мясного пирога орнасо. Мне ведь известно, что такое испанская настойчивость. Тем более что речь шла о гастрономической «визитной карточке» Саламанки и ее университета, которую к тому же как на грех прекрасно изготовляет мама моего приятеля, жительница деревни с немудрящим названием Монтеррубио-де-ла-Армунья. Расположена она в самом центре плоской, как блин, окрестной равнины Чарро.
Земли Чарро свободны от сельскохозяйственных культур. На нетронутых полях, поросших почтенными средиземноморскими дубравами, пасутся черные иберийские свиньи и быки. Селяне провинции Саламанка испокон веков только тем и занимаются, что поставляют «сырье» и для национального «хлеба», и для зрелищ: из свинины делают хамон, рогатых исполинов растят для корриды.
А орнасо пекут для себя, «для души» — опять-таки в соответствии с памятной традицией.
Отступление I
Дело было так: юный, но уже в высшей степени набожный инфант, будущий король Филипп II, 12 ноября 1543 года торжественно въехал в Саламанку, чтобы обручиться в местном соборе с принцессой Марией Португальской. При этом шестнадцатилетнего принца так потрясло «истинное лицо» города — разврат и пьянство среди студентов, преподавателей и даже священников, огромное количество таверн и борделей, — что первым делом он распорядился хотя бы на время поста удалять из города девиц легкого поведения. С того самого времени в первый понедельник после Пасхи истомленные воздержанием студенты выходили за городские стены, переплывали на лодках реку Тормес и приглашали проституток назад. Возвращение плотской любви в обитель науки, естественно, сопровождалось шумными пирушками с обильными возлияниями и скоромной пищей, теми самыми орнасо, которыми «влюбленные на час» запасались загодя (запеченное мясо хранится дольше).

От Альфонса Мудрого до наших дней

Как уже говорилось в основной статье, годом основания университета считается 1218-й, когда по указу леонского короля Альфонса IX монастырская школа Саламанки была преобразована в Универсальную. Внук основателя, Альфонс Мудрый, продолжая дедовское начинание, в 1254 году закрепил за ней особые привилегии и источники финансирования. Церковь тоже не осталась в стороне от воспитания молодежи: в 1255-м папа Александр IV дарует университету право собственной печати, а его выпускникам — право повсеместного преподавания.

Благодаря высочайшей поддержке университет окреп и стал бесспорным лидером среди прочих учебных заведений Пиренейского полуострова. Централизация же светской власти при Фердинанде и Изабелле, активная колонизация испанцами Нового Света и необходимость распространения веры на новых территориях потребовали увеличения числа образованных людей.

Юные отпрыски благородных семейств, дети зажиточных — и не очень — горожан, чиновников, землевладельцев, военных и коммерсантов из разных концов королевства в повозках, запряженных парой мулов, а то и пешком отправляются в Саламанку, где их учат в основном праву и теологии. В 1566/67 учебном году количество студентов достигло 7 863 человек. Для времени, когда все население Мадрида составляло 11 тысяч, — беспрецедентно высокая цифра.

Золотой век университета продлился почти четыре столетия, с XIV по XVII. Среди знаменитых выпускников этого времени — драматург Кальдерон де ла Барка, поэты Хуан де ла Крус и Луис де Гонгора, писатель и музыкант Висенте Эспинель, писатель и математик Диего Торрес Вильяроэль... Затем, однако, последовали десятилетия упадка и забвения. В XVIII—XIX веках Саламанка разделила печальную участь всех испанских университетов: Война за независимость в Америке и бесконечные реформы надолго подорвали престиж классического образования.

Тем не менее ее имя в общественном сознании не померкло и вновь зазвучало актуально в ХХ веке, когда ректором (в 1901—1914 и в 1930—1936 годах) стал Мигель де Унамуно. Победивший франкизм, естественно, использовал университет как политический инструмент: жесткий контроль и идеологическое давление со стороны правительства не способствовали процветанию свободолюбивой гильдии студентов и преподавателей. В 1965 году здесь обучалось немногим более 6 тысяч человек — меньше, чем в XVI веке!

Образовательный бум, охвативший Европу пятнадцатью годами раньше, в аудитории Саламанки ворвался с опозданием, в 70-х, когда диктатура прекратилась. Молодежь снова устремилась к знаниям, новые центры образования стали расти как грибы (в Саламанкский университет в 1991 году записалось почти 30 000 человек). Это кардинально изменило задачи, политику и смысл высшей школы. Появилась конкурентная среда, которой до тех пор классический испанский университет не знал. В привилегированной ситуации оказались столичные вузы, и маленькому Саламанкскому университету в национальном рейтинге уже не под силу стало соперничать с Мадридом и Барселоной, но по ряду параметров он тем не менее первенство удержал. В частности, Саламанка остается самым «гостеприимным» вузом Испании: по территориальному признаку состав ее студентов наиболее пестр и разнообразен, здесь представлена молодежь со всех концов страны и, разумеется, из-за ее рубежей.

Источник

 Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.