Пристань крылатой армады

Такие понятия, как «птичий базар», «птичьи колонии» и более общее — «царство», раскрываются только тогда, когда попадаешь в эти места. Лебединый край на Чукотке, птичьи базары Арктики, колонии в дельте Волги, на юге Крымского полуострова — летом здесь яблоку негде упасть. А вот зимой настоящие птичьи царства можно увидеть только в двух уголках на Каспии. Одно из них — Кызылагаджский заповедник, который в зимнюю пору становится домом для сотен тысяч пернатых.

Кызылагаджский заповедник расположен на юго-западном берегу Каспийского моря, на территории Азербайджана. Созданный в 1929 году, он сразу стал одним из важнейших в стране, а с 1975 года был включен в число заповедников, имеющих международное значение для сохранения водоплавающих и околоводных птиц. Его территория, простирающаяся на 88, 4 тыс. га, включает в себя акваторию Большого Кызылагаджского залива, северную часть Малого Кызылагаджского залива и сушу, прилегающую к этим водоемам. «Специализация» заповедника определяется вышеназванным статусом — охрана и воспроизводство перелетных, водоплавающих, болотных и степных птиц на зимовках.

Сейчас в заповеднике обитает более двухсот видов птиц, в том числе султанская курица, турач, стрепет, дрофа, каравайка, колпица, египетская и желтая цапли, кваква, лебедь, фламинго, серый и белолобый гуси, краснозобая казарка, сокол-сапсан, степной орел и другие. Прилетают они сюда буквально со всех краев: из Сибири, Казахстана, с Южного Урала, из Северной Европы, Индии, Африки. Двадцать видов пернатых, в том числе живущие в заповеднике оседло султанки и турачи, занесены в Красную книгу. Круглый год здесь доминируют чомга и малая поганка, которые размножаются на всех окрестных водоемах. Когда же с пресноводных разливов и лимана вода уходит, эти птицы перелетают на Малый и Большой заливы, где и зимуют. Что касается поганок, то только на Кумбашинском плесе Малого залива во время зимовок их насчитывают более 2 000. В это же время, зимой, к малым поганкам присоединяются серощекие и черношейные. Примечательно, что эти небольшие и довольно скромные по окраске водоплавающие имеют весьма необычный «голос» — они заливаются трелью, которая очень похожа на звуки флейты.

Зимующие здесь фламинго выглядят, конечно, экзотичнее других. Их любимые места — мелководья Большого залива. Лет 50 назад численность этих птиц доходила в заповеднике до 20 000, теперь их в десять раз меньше. Правда, численность фламинго может сильно колебаться в зависимости от года и даже месяца. Больше всего их слетается на мелководья в декабре—январе.

Птицей-символом заповедника негласно считают лысуху, ту самую лысуху, которая «носит» на голове белую кожистую бляшку-«кепку», прекрасно ныряет, но плохо плавает под водой. В последние десятилетия численность лысух в заповеднике заметно поубавилась. Связано это прежде всего с деятельностью человека, который и отстреливал птицу, и осушал земли, лишая ее корма.

Султанка, или султанская курица, живущая здесь оседло, принадлежит к исчезающим видам птиц в России. Узнать ее очень просто: природа наделила эту курицу длинными ногами и очень длинными пальцами, которыми она может легко подносить пищу к клюву. Примечательна и окраска птицы — синевато-зеленая, яркая, переливающаяся. Ходит султанка, кивая головой при каждом шаге. Ее излюбленное место обитания — густые заросли, в которых она передвигается на удивление ловко и быстро. С такой же быстротой птица может взбираться и на деревья.

В целом птичья армада Кызылагаджского заповедника сосуществует мирно, не мешая друг другу. Например, летом в этих краях можно наблюдать смешанные гнездовые колонии голенастых и веслоногих птиц. И тем, и другим здесь живется вольготно, сытно, ведь основную площадь заповедника составляет водная гладь, а оставшаяся часть суши представлена зарослями кустарников, в основном можжевельника, и совсем сухими участками, так что корма хватает и в воде, и на суше. Что касается растений, то их в заповеднике насчитывается более 350 видов, среди которых есть и совершенно уникальные: эндемики Кавказа — тополь гибридный, подорожник нитевидный и одуванчик Гроссгейма. Эндемиком для Азербайджана является и редька носатая. Особую роль во флоре заповедника играют тростниковые сообщества, они «заполонили» почти четверть его площади. Сплошные тростниковые крепи встречаются на Акушинском заливе и на севере Малого залива. А вдоль побережья Большого залива тростниковая стена стоит трехкилометровой шириной. На Лопатинском разливе и Калиновском лимане произрастает высокий тамарикс. Прибрежные участки Большого залива — настоящая кормовая плантация водоплавающих — сплошь покрыты зарослями жостера и рупии спиральной. В местных водоемах водится более 50 видов рыб: сельдь, сазан, судак, кефаль, встречаются лососевые и осетровые. Млекопитающие представлены 23 видами из 7 отрядов. Много хищников: волки, шакалы, лисицы, камышовые коты, ласки, выдры, а в тростниковых зарослях живут «полчища» кабанов.

Территория заповедника, представляющая собой приморскую низменность, пребывает в постоянном изменении, равно как и вся его природная среда. Это связано прежде всего с изменением уровня Каспийского моря. Разница ландшафтных высот здесь не превышает 4,5 м. Среднегодовая температура в здешних краях колеблется между +13° и 14,5°. Зимой обычно –1°—3°, снегопады редки и кратковременны. Мороз в 15° случается раз в десять лет, так же как и снежный покров высотой до 1 метра. В такой холод численность отдельных видов птиц, конечно, уменьшается. В самое жаркое время — в июле—августе — средняя температура обычно не ниже +23° и не выше 26°, но иногда может подняться до +43°.

В целом сухой субтропический климат полупустыни, которому свойственны жаркое, сухое лето и мягкая зима, наиболее выражен на севере заповедника, а на юге, в Ленкоранской низменности, превалирует климат влажных субтропиков.

Зимний пейзаж Кызылагаджского заповедника невозможно спутать ни с каким другим: находящиеся в постоянном движении тысячи пернатых представляют одну огромную динамичную картину, которую рисует сама природа… Темнеют на фоне серо-голубой воды скопления уток и лысух, розовеют стаи фламинго, одиноко грустят над водой белые цапли и легкий ветер играет зарослями сухого тростника.

Источник

Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.   

Село Шушенское на реке Шуше

Ныне село Шушенское, некогда превращенное в ленинский музей, стало одной из центральных точек для незабываемых путешествий по Саянам, уникальным для России этнографическим заповедником и вместе с тем до сих пор действующим мемориальным комплексом, посвященным вождю мирового пролетариата. Именно в преуспевающем (по сегодняшним музейным меркам) Шушенском понимаешь, что не такое уж далекое прошлое постсоветских музеев может стать надежной точкой опоры для их рывка в будущее.

Впрочем, несмотря на свою идеологическую ангажированность, музей «Шушенское» — случай особый. Только в Красноярском крае 100-летний юбилей В.И. Ленина, который отмечался в 1970 году, было решено отметить не закладкой нового города и не строительством новой домны, а … реконструкцией села дореволюционных времен, которое и представляет собой историко-этнографический заповедник. Характерные для советских времен металлические ограды, каменные фундаменты, клумбы, асфальт и электричество были объявлены здесь главными врагами. В противовес этому перед ударной бригадой штукатуров-маляров ставилась задача при отделке стен и потолков домов соответствовать стандартам исключительно конца XIX века.

Впрочем, особенных усилий для реконструкции не требовалось — центральная часть Шушенского, отведенная под территорию музея-заповедника, мало изменилась за столетие. Даже далеко не все улицы были заасфальтированы. Тут сохранились двадцать подлинных крестьянских домов XIX века, требовавших всего лишь незначительной реставрации (ну и расселения жильцов). К ним добавили еще четыре аутентичных дома из других частей села и один — из соседнего Каптырева. Заново отстроили «под старину» всего три дома, да еще один — кирпичный, обили деревом и искусственно состарили.

Если говорить строгим математическим языком музейщиков, заповедник являет собой подлинный памятник конца XIX — начала XX века на 86 процентов (!). Так что понятно отчего, когда в самом начале 1990-х оказавшийся в кризисе ленинский музей решил менять ориентацию, коммунистическую утопию тут с такой легкостью сменила этнографическая архаика. Достаточно было всего лишь размонтировать одиозные экспозиции типа «Ленин и красноярская партийная организация» или «Подарки трудящихся Ленину», нелепо квартировавшие в старых избах, и восстановить их интерьеры с соответствующими атрибутами крестьянской жизни…

Тем более что выставки, связанные с традиционной народной культурой, стали постепенно появляться в музейном репертуаре уже начиная с середины 1970-х годов, а так называемые историко-бытовые экспозиции были развернуты в десятке домов с самого начала Работы заповедника. Другое дело, что в основном маршруте экскурсии посещение домов кулаков и середняков или общественного питейного заведения— кабака считалось необязательным, а само методбюро музея неоднократно принимало резолюции типа следующей, датированной 1977 годом: «Наш музей ленинский, не имеет никакого отношения к этнографии, незачем тратить средства и отвлекать сотрудников». Но в 1993-м «этнографы» окончательно победили «ленинцев», а заповедник «Сибирская ссылка В.И. Ленина» стал просто музеем «Шушенское».

И посетители опять потянулись в музей, но теперь не по партийно-профсоюзной линии, а в поисках национальной самобытности. Впрочем, до советских рекордов посещаемости Шушенскому пока еще очень далеко.

Катаклизм, которого не могло не быть

Когда попадаешь в Шушенское — или из по-азиатски бойкого Абакана, или из совсем уж столичного многонаселенного Красноярска, — этот «поселок городского типа» (таков его официальный статус) сначала поражает своей безжизненностью. Заросшие площади, лесные кущи, гигантские пустыри — все это в самом центре Шушенского. Но постепенно начинаешь понимать, что это не столько безжизненность, сколько заброшенность.

Поселок вполне обитаем, и летними вечерами пристань Речного вокзала забита местной публикой, отдыхающей под пиво и шашлыки. Но вот сам вокзал, специально отстроенный за год до открытия заповедника, уже давно бездействует — нерентабелен. В 6-этажной гостинице «Турист» на три сотни мест мы с фотографом некоторое время были единственными постояльцами. Днем в поселке не так-то просто найти место, где можно перекусить — свои едят дома, а чужих здесь давно не ждут.

Короче говоря, туристическая Мекка советских времен растеряла прежнее величие, враз оказавшись ненужной. Ведь всем лучшим в себе — вокзалами, аэропортом, магазинами, кафе, Домом быта, кинотеатром «Искра» и самим планом серьезной реконструкции, принятым в свое время в связи с подготовкой к 100-летию со дня рождения Ленина, — Шушенское обязано лишь Ильичу, чье место ссылки было решено превратить в музей государственного значения. Как только Ленин «вышел из моды», поселок устремился в пропасть запустения. Жизнь в нем, конечно, не остановилась, но как-то сникла, лишившись серьезной энергетической подпитки. Все Шушенское сегодня представляет собой музей-заповедник уже подзабытой в столицах убогой позднесоветской жизни рубежа 1970—1980-х. Это, конечно, придает ему некоторое ностальгическое очарование, которое, впрочем, длится совсем недолго и доступно лишь приезжим, а никак не местным жителям.

Емкий символ сегодняшнего Шушенского — недостроенная площадь Торжеств на задах музея, на которой планировалось установить бюсты соратников Ленина, зажечь Вечный огонь и устроить музейный выставочный зал, оборудованный по последнему слову техники. В сущности, теперь это еще один пустырь, заросший травой, только пробивается она между гранитными плитами, которыми когда-то была вымощена площадь. В центре ее — открытый в 1976 году памятник Ленину работы столичного скульптора Владимира Цигаля: на 9-метровой гранитной колонне голова молодого Ульянова, а рядом с колонной — гигантская гранитная же книга с ленинской цитатой про «теорию революционного марксизма». Вокруг неприкаянной и постоянно пустынной площади выросли высокие деревья, и, если смотреть со стороны речки Шуши, то кажется, что ленинская голова выглядывает прямо из леса. «Голова в кустах», — в шутку прозвали мы этот печальный памятник запустению некогда процветавшего поселка.

Он напоминает знаменитую Зону из фильма «Сталкер» Андрея Тарковского, в которой заброшенные индустриальные здания, бетонные ангары и раскиданные по земле самые неожиданные предметы напоминают о былой роскоши таинственной территории, одичавшей вследствие некоей катастрофы. Впрочем, в случае с Шушенским можно обойтись без мистики — природа случившегося тут катаклизма вполне очевидна. Более того, поселок, в отличие от фантастической Зоны, имеет все шансы снова зажить полноценной, нормальной жизнью. И опять благодаря все тому же ленинскому музею, оказавшемуся на редкость мобильным и приспособившемуся к новым социальным условиям.

Тотальная инсталляция

Сегодня незримыми главными героями экскурсий по заповеднику «Шушенское» являются аборигены — сибирские крестьяне конца позапрошлого века, зарабатывавшие пчеловодством, рыболовством, бондарным или сапожным ремеслом, спускавшие заработанные деньги в деревенской лавке или кабаке и порой за «нетрезвый разгул» попадавшие в острог при волостном правлении. И теперь тщательно восстановлены интерьеры не только крестьянских изб и дворовых служб при них, но и тюрьмы, магазина или питейного заведения (последнее, совсем крохотное, оказалось мало похоже на киношный трактир — магазинная стойка, за которой торговали «распивочно и навынос», да одна лавка в углу). Сотрудники музея, облачившись в косоворотки и сарафаны, продемонстрируют работу гончара и пряхи. На память о «Шушенском» посетитель сможет купить изготовленную прямо на его глазах осиновую ложку с фирменным рисунком или кедровое ведерко. В общем, познать сельскую жизнь тут можно методом «глубокого погружения» — было бы желание и средства.

Тем не менее прежних героев, которым заповедник обязан своим существованием, здесь тоже не забывают и обязательно заводят экскурсантов на две мемориальные квартиры политссыльного Ульянова, с которых еще в довоенную пору и начался музей в Шушенском. Воссозданные небольшую комнату в доме зажиточного крестьянина Аполлона Зырянова, всегда державшего постояльцев, и полдома, которые Ленин снимал у крестьянской вдовы Петровой после приезда в Шушенское Крупской с матерью, — отличает свойство, вообще характерное для интерьерных исторических реконструкций в заповеднике.

Сохранившиеся подлинные вещи из Шушенского конца XIX века здесь очень органично дополняются либо их «современниками» с других концов России, либо недавними копиями, неотличимыми от старинных оригиналов. Главное — воспроизвести общую обстановку жилища, будь то совсем городское по стилю богатое убранство в доме хозяина лавки или убогий быт крестьянина-бедняка, одновременно тачавшего сапоги и качавшего зыбку с младенцем. Все детали обстановки, вне зависимости от их возраста и исторической ценности, взаимодействуют друг с другом, создавая цельное впечатление от каждого музейного помещения и складываясь в легко прочитываемый сюжет про жизнь его гипотетического обитателя. «Шушенское» не стерильный музей народного быта с отдельными экспонатами в застекленных витринах, а своего рода художественная «инсталляция» (если говорить языком современных художников), имитация конкретных жилых пространств с обязательным эффектом присутствия их хозяев.

Конечно, в случае ленинских квартир это мастерство шушенских «инсталляторов» заметно в меньшей степени. Во-первых, сам жанр мемориального дома-музея подразумевает воссоздание подлинной обстановки, постройку некоторой театральной декорации, причем весьма подробной и реалистичной. Во-вторых, интерьеры обители ссыльнопоселенца сами по себе достаточно скромны — стул, кровать, стол или конторка, полки с книгами и непременная лампа с зеленым абажуром. Но о кропотливости труда музейщиков можно судить хотя бы по одной детали. Вот, например, в доме Петровой, в крохотной проходной комнате, отделяющей столовую от спальни, на стене висят коньки: Крупская привезла Ульянову коньки из Петербурга, и тот обучил диковинному занятию всех местных детей, устроив на Шуше каток. Так вот, музейные коньки — копия тех самых, германской марки «Меркурий», изготовленная по спецзаказу на основе исследований подлинных винтов от креплений, найденных в Абакане у наследников поляка Станислава Наперковского, тоже отбывавшего ссылку в Шушенском. А находящаяся в той же комнате копия тулупа, в котором Ульянов ездил зимой в Минусинск? А копия двух дорожных корзин, с которыми он и приехал в Сибирь?

Казалось бы, лишь при советской власти можно было положить музейную жизнь на воссоздание коньков или корзин вождя мирового пролетариата. Но, пройдя эту жесткую, но полезную школу, теперь сотрудники шушенского музея с привычной уже страстностью воссоздают детали быта не пламенных революционеров, а простых крестьян. И уже теперь не только «ленинские комнаты», но внутренности почти всех зданий заповедника являют собой умело составленные, эффектные, тщательно продуманные «инсталляции». И это — одно из главных преимуществ Шушенского перед другими этнографическими заповедниками, в которых делается акцент либо на уникальной архитектуре (подлинные деревянные постройки, внутри либо просто пустые, либо вообще закрытые для посещения), либо на скучных исторических экспозициях музейного типа — с витринами и побеленными стенами. В Шушенском же равно увлекательны и неповторимы и интерьеры, и «экстерьеры» домов, осмотр которых может происходить в самой необычной, игровой форме.

Аттракцион

«Театрализация», «демонстрация», «угощение» — любимые термины сотрудников «Шушенского». Любимые, потому что, если здесь начинают использовать эти слова, значит, в музей приехали «особые» туристы. Для них фольклорный ансамбль «Плетень», в котором участвуют почти все музейщики, от охранника до замдиректора, устроит театральное представление (на выбор — хочешь свадьба, хочешь казацкие проводы в армию, хочешь просто деревенский праздник). Для них специально откроются музейные мастерские, и другие сотрудники станут демонстрировать, как лепить и обжигать горшок, как вырезать бочку, как ткать домашний коврик или рушник. Им в кабаке обязательно нальют чарочку, а в специальной гостевой кухоньке угостят сибирским черемуховым пирогом. Так что если уж мы начали описывать «Шушенское» в терминах современного искусства, то следует уточнить: это не просто инсталляция, а инсталляция интерактивная, то есть подразумевающая непременную включенность зрителя.

У этих музыкально-гастрономических аттракционов есть два резона. Первый — эстетический. С одной стороны, вся музейная экспозиция стоит на суровой сверхсовременной сигнализации, так что уникальные экспонаты руками не потрогаешь. С другой — как же можно оказаться в русской деревне и ощущать себя будто в Версале? И дисциплинированность посетителя заповедника, стоящего по стойке смирно равно в ленинской квартире и в деревенской лавке, будет вознаграждена уличными празднествами.

Второй — экономический. Описанные развлечения подразумевают дополнительную оплату, и это весомая прибавка к бюджету музея, которому так же, как и всем российским музеям, не хватает государственных денег. В 1991 году, преодолев определенный психологический барьер, сотрудники музея решили сделать платными все свои услуги. И вот уже больше 10 лет музейщики практикуются в коллективной хозяйственной деятельности, изживая былое бессребреничество. В этом отношении «Шушенское» — тоже передовик среди прочих своих собратьев с солидным прошлым.

Впрочем, «Шушенскому» и здесь повезло — ни в Ульяновске, ни в Петербурге, ни в Москве не были бы уместны ни ансамбль «Плетень», ни пирог с черемухой, даже если бы сотрудники ленинских музеев научились петь, плясать и кулинарничать. Просто Сибирь есть Сибирь, и туристические ресурсы ее безграничны, как и она сама.

История Шушенского

Деревня Шуша была основана русскими казаками в 1744 году как место для ночлега и отдыха на пути в Красноярск и обратно в устье речки Шушь (тюркский антоним «шуши» — «род, кость»), впадающей в Енисей. Известный русский естествоиспытатель Петр Симон Паллас, автор книги «Путешествие по разным провинциям Российского государства», посетил верховья Енисея в 1772-м и записал: «Деревня Шуша состоит из 26 дворов зажиточных крестьян и 5 казацких изб». В 1791 году здесь была построена каменная Петропавловская церковь (снесена в 1938 году, несмотря на то, что в ней венчались Ленин и Крупская), после чего деревня Шуша получила статус села и была переименована в Шушенское. В 1822 году Шушенское стало центром волости. В конце XIX века здесь насчитывалось 26 кулацких и 139 середняцких хозяйств, 69 бедняцких, а также 33 семьи батраков.

Из-за удаленности от больших дорог и железной дороги в XIX веке Шушенское стало местом политической ссылки. Первыми шушенскими ссыльными были декабристы — подполковник Петр Фаленберг (прожил в Шушенском с 1833 по 1859 год) и поручик Александр Фролов (жил с 1836 по 1857-й). Далее в Шушенском перебывали: автор «противо высочайшей особы дерзких стихов» поляк Ипполит Корсак (1836—1841 годы), участник Венгерской революции 1848 года Мазурейтис Шлимон (1859—1860 годы), легендарный революционер, утопический социалист, организатор антиправительственных кружков Михаил Буташевич-Петрашевский (1860 год), 22 поляка, участники польского восстания 1863 года (середина 1860-х годов), а также члены польской революционной партии «Пролетариат» (1885— 1888). Здесь же с 1886 по 1893-й отбывали ссылку народники Аркадий Тырков (участник убийства Александра II), Павел Аргунов и Алексей Орочко.

8 мая 1897 года в Шушенское прибыл ссыльный руководитель петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» Владимир Ильич Ульянов, а 7 мая 1898 года к нему присоединилась его невеста Надежда Крупская (в июле того же года они поженились). Вместе с Лениным и Крупской в ссылке в Шушенском были польский социал-демократ Иван Проминский (1897—1900 годы) и путиловский рабочий, финн Оскар Энгберг (1898— 1901 годы). 29 января 1900 года по окончании срока ссылки Ленин, Крупская и ее мать Елизавета Васильевна выехали из Шушенского — навсегда.

7 ноября 1930 года в доме крестьянки Петровой, в котором с 1898 по 1900 год жили Ленин и Крупская, был открыт историко-революционный музей имени В.И. Ленина. В 1940 году мемориальная экспозиция была открыта и в доме Аполлона Зырянова, где Ленин жил в первый год ссылки. В связи с подготовкой к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина 24 апреля 1968 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о создании в Шушенском на территории 6,6 га музея-заповедника и общем благоустройстве села. 12 апреля 1970 года Государственный мемориальный историко-революционный и архитектурно-этнографический музей-заповедник «Сибирская ссылка В.И. Ленина», состоящий из 29 крестьянских усадеб со всеми надворными постройками, был торжественно открыт. С 1993 года он стал официально именоваться — Государственный историко-этнографический музей-заповедник «Шушенское».

В 1995 году на базе лесной части музея-заповедника был создан Национальный парк «Шушенский бор», расположенные на территории которого Песчаная горка, Журавлиная горка и охотничий шалаш у озера Перово также связаны с именем Ленина и считаются любимыми местами его прогулок. «Шушенский бор» входит в состав уникального Саяно-Шушенского Государственного природного биосферного заповедника, предлагающего туристам различные экскурсионные маршруты. Уже никак не связанные с Лениным.

Сотрудник музея-заповедника «Шушенское» с 23летним стажем, один из авторов новой концепции его развития, заместитель директора по научной работе Александр Васильевич Степанов рассказал о том, как и почему менялся музей:
 — Решительный перелом в деятельности музея произошел в начале 1990-х годов. Прежде заповедник был на бюджете Центрального Комитета КПСС, но после августовских событий 1991-го была приостановлена финансовая деятельность всех партийных структур, и счета музея-заповедника также оказались заморожены. Более того, он, как идеологический продукт уходящей эпохи, вообще оказался под угрозой закрытия. И тогда мы — правда, под руководством столичного эксперта из Российского института культурологии Николая Никишина — стали писать новую концепцию развития «Шушенского», которая была принята администрацией Красноярского края в конце марта 1993 года. Тогда же музей сменил название, превратившись из мемориального историко-революционного музея-заповедника «Сибирская ссылка В.И. Ленина» в историко-этнографический музей-заповедник «Шушенское». Впрочем, от темы политической ссылки мы полностью не отказались. Просто решили показать, что история села (которое, кстати, в этом году будет отмечать свое 260-летие!) не ограничивается одним Лениным.

Его ссылка стала всего лишь одной из тем в работе музея. Но появились и другие — «Основные занятия сибирских крестьян конца XIX — начала XX века», «Промыслы и ремесла крестьян», «Сибирское казачество» и так далее. Музей сделал ставку на театрализованные представления-шоу. Мы создали собственный фольклорный ансамбль «Плетень» (даже я в нем выступаю), этнографический театр, кукольный театр типа уличного балагана. И добились того, что даже сами шушенцы стали ходить во вроде бы давно знакомый музей на эти самые представления и музейные праздники. По статистике, теперь каждый житель села более 5 раз в год ходит в музей, в то время как раньше посещал его только 2 раза в год. Вообще в последние годы количество посетителей резко увеличилось. Сейчас мы принимаем в год чуть более 200 тысяч приезжих, в том числе и иностранцев. В прошлом году были гости из 30 государств, от Германии до Тайваня. Для сравнения: в 1992-м к нам приехали всего 120 тысяч человек. Но до советских показателей музею еще далеко — в 1987 году было почти 300 тысяч посетителей. Меньше стало туристов из европейской части России — дорого стало добираться до Сибири.

Но мы не унываем. В прошлом году сами, дополнительно к бюджетным деньгам, заработали — концертами, катанием на лошадках, «сибирскими посиделками» с черемуховым пирогом — 1 миллион 68 тысяч рублей. Зарплату сотрудники музея стали получать регулярно. Что-то зарабатывают наши мастерские — гончарная, бондарная, резьбы по дереву, по пошиву народного костюма. В этих мастерских работают сами сотрудники музея, и если им удастся продать туристам свои сувениры, значит, это будет прибавка к их зарплате. За последние 4 года нами написаны 16 проектных заявок на спонсорские гранты. Получили пока один, но сами заявки — хороший тренинг для музейщиков. Нами создан (по модели крупнейших российских музеев) Клуб дарителей — для поощрения тех, кто безвозмездно готов поделиться с нами своими коллекциями.

Честно говоря, нашему музею, в общем-то приспособившемуся к новым социальным условиям, просто повезло — этнографическая компонента была изначально заложена в деятельность заповедника при его создании, хотя главной, конечно же, тогда считалась ленинская тематика. Так что нам «перестраиваться» было проще, чем остальным музеям Ленина в стране. Но все равно, многие вопросы в дальнейшей судьбе музея не решены до сих пор. «Шушенское» продолжает развиваться — чтобы выжить.

Как ни странно, главная проблема — как рассказывать о Ленине. Сегодняшние школьники младших классов его просто не знают: теперь в учебниках о нем всего два абзаца. Те, кому сейчас меньше 30 и кто рос и учился в перестройку, к Ленину относятся в лучшем случае с равнодушием и слушать о нем не хотят — неинтересно. Иностранные туристы едут в большинстве случаев за сибирской экзотикой, а не за Лениным. Только китайцы или северные корейцы выстраиваются по стойке смирно у памятника Владимиру Ильичу и не интересуются этнографией. Но ведь нельзя совсем исключить Ленинскую тему из экскурсий по музею. Хотя бы потому, что он — необыкновенный теоретик, создатель оригинальной, хоть и утопической, концепции социально ориентированного государства. Его книга «Развитие капитализма в России», которую он завершил именно в Шушенском, — настоящая докторская диссертация ученого-экономиста, написанная, заметьте, человеком, которому не было и 30. И на эту книгу до сих пор ссылаются экономисты всего мира...

Ну и еще одна новая проблема, связанная с новыми экономическими условиями. Стали заявлять о себе наследники хозяев тех крестьянских домов, которые находятся на территории заповедника. Прямо как в Прибалтике... Но никаких юридических оснований для исков у них нет. Дома отреставрированы и перестроены за счет музея. Те деньги, которые мы вложили в сохранение этих зданий, перекрывают все возможные суммы требуемых компенсаций. Но прецедент есть прецедент. Люди почувствовали себя частными собственниками. Что сказал бы Ленин?!


Источник

Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.   

Утраченная Эллада. Часть II

В поисках рыбы и кабана

Пожалуй, из всех средиземноморских городов, за исключением Помпей, Эфес сохранился лучше всего. По числу туристов он соперничает со старинной частью Стамбула — районом Султанахмет. Поэтому здесь и входная плата самая высокая (15 лир, то есть примерно 10 долларов), и колючая проволока возвышается больше чем на 2 метра, и вся огороженная территория засажена густой травой, чтобы не пробралась ни одна овца.

Официально в Эфес можно войти через тщательно контролируемые Нижние или Верхние ворота. Но есть и еще одни. Они, правда, закрыты на замок, но что за беда? Даже табличка со странной надписью «protokol » никого не пугает.

Согласно легенде, Андрокл, сын афинского правителя Кодра, получил от Дельфийского оракула наказ — основать новый город. Место ему должны были указать рыба и дикий кабан. Андрокл отправился на поиски «знаков» вдоль берега Эгейского моря и высадился на берегу прекрасной бухты. Как раз в это время местные рыбаки жарили рыбу. От вылетевшей из костра искры загорелся куст, из которого тут же выскочил растревоженный кабан. Все правильно — здесь и был построен город.

Эфес, оказавшийся на перекрестке эгейских торговых путей и караванных троп, идущих из глубин Азии, быстро разросся. При этом по странной рассеянности горожане даже не позаботились окружить свой город крепостными стенами (возможно, в этом был свой плюс — захватчики во время штурма не так сильно ожесточались и, войдя в Эфес, не испытывали желания «не оставить камня на камне»).

Самые грандиозные толпы скапливаются сегодня возле библиотеки Цельсия — интересно, что она была связана подземным переходом с публичным домом напротив. Остается только гадать: то ли писатели скрывали свою связь с гетерами, то ли гетерам приходилось скрывать свой интерес к литературе.

Еще чуть поодаль имеется общественный туалет с уникальной системой проточной канализации. Но самое славное сооружение Эфеса — храм Артемиды, первое в мире здание, целиком построенное из мрамора. Его возвели в 650 году до н. э. на месте (теперь оно уже за пределами Эфеса, на окраине турецкого поселения Сельчук), где еще раньше находилось святилище Матери Кибелы.

В 356 году до н. э. некто Герострат, вознамерившись обессмертить в веках свое имя, сжег храм до основания. Двадцать два года спустя все тот же часто поминаемый нами Александр (кстати, Герострат, по странному стечению обстоятельств, орудовал в день его рождения) предложил восстановить храм, но эфесцы тогда отказались. Страбон передает их отказ следующим образом: «Негоже одному богу строить храм, посвященный другому богу». Конечно, македонского царя все просто боялись — доказательством того служит восстановление Артемидова святилища сразу же по смерти Завоевателя самими жителями города в полном соответствии с оригиналом.

Но такое сооружение слишком заметно, чтобы долго оставаться в целости. 63-й год — Нерон грабит храм. Позднее его разрушают готы. Камни, взятые на руинах, использовались при возведении храма Святой Софии в Константинополе. Теперь, как известно, это стамбульская Айя-София. Священная традиция, таким образом, не прервалась, хотя на месте самого строения, в четыре раза большего, чем афинский Парфенон, одного из семи чудес света, осталась одна, только одна колонна.

По пути из Эфеса в Милет я случайно заметил коричневый указатель «Приена». Основанный переселенцами из Афин, этот портовый город прилепился к огромной горе. Акрополь занимает вершину одного из ее отрогов.

Приена невелика. Достаточно десяти минут, чтобы всю ее пройти. По пологим ступенькам, взбегающим в гору, передвигаться легко, особенно на те небольшие расстояния, которые отделяют общественные здания друг от друга. До крупнейшего порта античной Малой Азии Милета — тоже недалеко, он на противоположном берегу залива.

В VII—VI веках до н. э. Милет играл огромную роль в истории греческой иммиграции. Именно сюда отправляли вначале всех без исключения переселенцев, чтобы, пройдя сквозь Ворота (роль, аналогичная позднейшему Нью-Йорку, не так ли?), войти в новый мир и рассеяться в нем. По нескольку экспедиций в год отходили от этих причалов. 80 колоний на берегах Средиземного и Черного морей основаны милетцами. Фалес, Анаксимандр и Анаксимен создали одну из знаменитейших школ философии. В Милете работали «отец истории» и «отец геометрии» — Геродот и Пифагор. Здесь, в храме Аполлона, был даже свой оракул, по «статусу» равный дельфийскому. Сама Пифия из Дельф и «посоветовала» милетцам завести собственный глас богов. Храм построили в Дидиме, в 22 километрах к югу от города, где задолго до XI века до н. э. имелся священный колодец. Размерами этот храм, пожалуй, превосходил все храмы европейской Греции — 108 метров в длину и 50 в ширину, почти в два раза больше святилища Зевса Олимпийского в Афинах. А что касается колонн, то в диаметре каждая из них должна была быть не уже 2,3 метра. По расчетам современных археологов, на создание одной такой колонны требовалось не меньше года. Неудивительно, что за два века, прошедших с начала строительства (к 300 году до н. э.), храм не вырос и наполовину.

Строительство продолжалось даже после Рождества Христова, вплоть до конца I века, когда в этих местах стали появляться первые общины новой веры, готовившейся овладеть миром. Впрочем, пал «дом Аполлона» под ударами упоминавшихся уже готов: они растащили его блоки на оборонительные укрепления. А после землетрясения 1446 года и вовсе остался лишь циклопический фундамент с фрагментами нескольких колонн. Вот и все восьмое чудо света.

Самый знаменитый эфесец
Имя Гераклита Эфесского (554—483 годы до н. э.) из рода Катридов происходит от имени богини Геры и слова «славный». Любовь к афоризмам и аллегориям при изложении глубокомысленных теорий создала ему репутацию одного из самых мудрых, но непонятных философов (прозвище — «Темный»).

Гераклит утверждал, что «все течет, все меняется» (pantha rhei), а по своим политическим взглядам был ярым противником демократии. Этот мудрец отнюдь не считал народные массы источником мудрости.

По его мнению: «Звери, живя вместе с людьми, становятся ручными, а люди, взаимодействуя друг с другом, дичают». Как миром правит единое божественное начало, творящее закон и справедливость, так и в государстве все должны «повиноваться воле одного» — царя или диктатора.

«Настоящий» мавзолей

К 386 году до н. э. персы господствовали на всей территории современной юго-западной Анатолии. Они разделили ее на сатрапии, пользовавшиеся большой степенью автономии. В 377 году до н. э. сатрапом Карии стал Мавсол II (377—353 годы до н.э.) из династии Гекатомнидов. Он перенес столицу в Галикарнас (по-турецки — Бодрум) и занялся активным строительством. При нем были возведены мощные городские стены, дворцы, театры и храмы. После смерти Мавсола на трон взошла его сестра (и одновременно, как было принято, — жена) Артемисия. Она правила всего три года, но за это время успела построить мужу гробницу — мавзолей. Гигантское сооружение стояло на необыкновенно высоком основании (39 на 33 метра) и было увенчано изваянием Мавсола с супругой на колеснице, запряженной квадригой. Грандиозное место вечного упокоения имело около 60 метров в высоту, и это, очевидно, произвело столь глубокое впечатление на современников, что с тех пор все монументальные гробницы стали называть мавзолеями.

А первый из них простоял около 16 веков — до мощного землетрясения. Так что рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского, использовавшим огромные каменные глыбы для строительства замка и городской стены, нечего было стыдиться — не они уничтожили мавзолей. Сейчас на его бывшей территории и в маленьком музее можно увидеть то же, что на месте храмов Артемиды и Аполлона. Фундамент. Фрагменты колонн. Макеты…

Самый удивительный галикарнасец
Умыса, разделяющего Галикарнас-Бодрум и Гюмбет, лежит бухта Бардакчи. Там жила когда-то нимфа Салмакида. Однажды она страстно влюбилась в прекрасного юношу, сына Гермеса и Афродиты. Ее любовные терзания и жалобы были столь утомительны, что боги решили слить возлюбленных воедино — так появился первый Гермафродит.

Случайное исцеление

Мармарис, бывшая греческая деревня Фискос, — сейчас один из самых популярных средиземноморских курортов Турции. На улицах то и дело слышна русская речь, вывески повсеместно продублированы на русском, в ресторанах есть русскоязычные меню.

В разгар туристского сезона из Мармариса вдоль полуострова ходят круизные яхты к поселку Датча, причем маршрут этот — древний и примечательный. Во времена Юлия Цезаря в Европе разгорелась эпидемия оспы. И однажды было решено собрать зараженных людей и отправить в «последний круиз». Обреченных высадили в заливе, где сейчас находится Датча. Когда через несколько лет судно вернулось забрать останки, оказалось, что все поселенцы живы и прекрасно себя чувствуют. Чистый морской воздух, смешанный с крепким сосновым духом, и прозрачная родниковая вода полностью излечили людей от страшной болезни.

Задолго до этой истории свойства здешнего микроклимата оценили и древние греки. В 30 километрах от Датчи, за пологими склонами, оливковыми плантациями, дубовыми рощами, на самом мысу, они основали город Книд. Теперь туда ведет шоссе, но надо же было так случиться, что как раз перед моим приездом его закрыли на ремонт.

— В Книд? Дорога закрыта, машины не ходят! — заорал из-за приспущенного ветрового стекла какой-то дальнобойщик.
 — А пешком можно?
Турок был изумлен моим вопросом. На мой же взгляд, ничего невыполнимого в том, чтобы пройти 30 километров по пустынной дороге, нет. Время от времени среди рощ мне попадались деревни — там тоже чуть ли не каждый встречный пытался убедить меня повернуть назад, пока еще есть силы. А транспорт действительно «исчез». И, видимо, давно: птицы и звери чувствовали себя как в заповеднике — прямо среди дороги огромная змея, наполовину заглотнув ящерицу, уже приступила к мирному процессу пищеварения.

На последних семи километрах дорога вышла к берегу. Казалось, стоит завернуть за очередной поворот — и там уже Книд. Но там… оказывался лишь еще один пустынный залив, а за ним еще один. Только поздно ночью я добрался до цели.

Говорят, сейчас, когда уже все открыто и измерено, нельзя почувствовать себя настоящим первооткрывателем. Но так думают те, кто путает путешествия с экскурсиями. Порой же оказывается, что грань между нашим миром и древней историей очень тонка. Вот закрыли дорогу на ремонт, и, пожалуйста, — получай в свое распоряжение целый город. Более того, город, построенный, по словам Страбона, «для прекраснейшей богини Афродиты на прекраснейшем полуострове».

Жители Книда прославились мастерством в области медицины, наук и искусств. В 400 году до н. э. здесь родился Эвдокс — один из крупнейших астрономов и математиков античности. Сострат Книдский построил Александрийский маяк. А самый известный уроженец Книда, Пракситель, создал первую обнаженную скульптуру — Афродиты Книдской, защитницы моряков и путешественников (оригинал утрачен, остались лишь римские копии).

Книд находится на оконечности полуострова, разделяющего Эгейское и собственно Средиземное моря. Так что здесь можно искупаться сразу в двух великих водоемах. Известно, что в Средиземном море вода грязнее, но теплее, а в Эгейском — чище, но холоднее. Именно этим отличаются пляжи Бодрума и Антальи. Но мне показалось, что так же обстоит дело и в Книде, где одно море от другого отделяет перешеек шириной двадцать метров. Возвращаясь к цивилизации, я наткнулся на жандармский пост, поставленный для того, чтобы никого не пропускать к Книду. Жандармом, причем, судя по моему появлению, явно никудышным, оказался выпускник экономического факультета Стамбульского университета. В Турции тоже существует всеобщая воинская повинность. Студенты получают отсрочку, но после окончания учебы всех без исключения на девять месяцев «забривают» в солдаты. Ахмет, несший вахту в то утро, по нашим понятиям, считался бы дембелем — ему осталось отслужить три недели. Вот он и решил, что можно пренебречь своими обязанностями.

Самый изобретательный книдец

Эвдокс Книдский (ок. 408—355 годов до н. э.) — математик, астроном и астролог-теоретик, географ и врач. Родился в Книде, затем отправился путешествовать по Греции и Египту, учился у Архита и Платона, после чего основал

в родном городе школу математики и астрономии. Прославил свое имя теорией движения планет и выдвинул гипотезу подвижных небесных сфер. Ему же приписывается введение в Греции календаря с годом, равным 365,25 суток. Эвдокс составил древнейшую карту звездного неба, на которой созвездия представлены фигурами различных животных и персонажами греческой мифологии. Землю он считал шарообразной и даже вычислил ее примерный объем.

Город мертвых

Деревня Каякёй — один из южных пригородов Фетхие. Чтобы в нее попасть, нужно выйти из города по дороге, ведущей мимо ликийских гробниц и рыцарского замка, в соседнюю долину. В XVIII веке новая «партия» греческих переселенцев с островов Додеканес рядом с руинами ликийского Кармиласа основала город Левисси. В 1923 году, когда здесь жили около 6 000 греков, между Грецией и Турцией начался «обмен населением». Православные жители Левисси жили со своими соседями-мусульманами дружно и совершенно не желали уезжать в неизвестные края. Напоследок — видимо, от отчаяния — они решились на странный шаг: эксгумировали останки всех своих родственников. Причем брали только черепа, а остальные кости сваливали в доме возле базилики Паная Пиргиотисса. После отъезда греков город переименовали в Каякёй — по названию соседнего ущелья КаяЧукуру («каменное ущелье»), а в опустевшие дома сразу вселили приехавших из Македонии мусульман. Однако македонцам здесь не понравилось (возможно, из-за костей, на которые то и дело приходилось натыкаться), и они вскоре разъехались. А деревня Каякёй, в которой опять «вакантными» остались 3,5 тысячи домов и три церкви, превратилась в крупнейшее заброшенное поселение Малой Азии — готовые декорации для съемок фильма о последствиях ядерной бомбардировки.

С началом туристического бума появилась идея построить на месте деревни если не отели, то хотя бы дачи для «новых турков». Но неожиданно возникло юридическое препятствие. Оказывается, греков-то отсюда выселили, но формально имущества их никто не лишал. Почти у всех жилищ-призраков есть владельцы — такие же призрачные, которые никогда здесь и не появлялись.

Сизифов внук

Тлос, в нескольких километрах от Каякёя, — один из древнейших ликийских городов. Он упоминается уже в хеттской хронике XIV века до н. э. А в греческих мифах именно в Тлосе жил Беллерофонт. Среди сохранившихся до наших дней местных саркофагов есть и приписываемая ему гробница. Хотя, скорее, она была семейной усыпальницей одной из царских династий Тлоса, которые считали, что их род произошел от знаменитого героя. Фасад гробницы напоминает фасад храма, с тремя украшенными резьбой по камню дверями. На левой стене вырезан Беллерофонт верхом на Пегасе, на правой — охраняющий священные врата лев. К сожалению, обе фигуры, особенно голова льва, сильно пострадали от позднейшего вандализма.

История такова: сын Эола Сизиф был правителем Коринфа, столь хитрым, что смог обмануть даже смерть. За это он сам и его потомки понесли суровую кару в Тартаре. Внук Сизифа — красивый и бесстрашный Гиппоний случайно убил знатного жителя Коринфа Беллера. С тех пор его стали называть Беллерофонтом (убийца Беллера). Чтобы искупить вину, Беллерофонт должен был убить страшное чудовище, изрыгающее огонь и дым, — Ликийскую Химеру. Если бы не неожиданное появление и помощь Афины и ее посланца Пегаса, юноша вряд ли справился бы с задачей и, скорее всего, погиб. Но он вернулся на родину с триумфом…

Огнедышащий холм

…Однако Химера, представьте себе, каким-то образом выжила. Более того, она и сейчас благополучно проживает примерно на полпути между Тлосом и Антальей. Говоря серьезно: на склоне холма Тахталыдаг из земли вырывается природный газ, который при соприкосновении с воздухом каким-то непостижимым (для обычного «неученого» человека) образом воспламеняется. Огонь можно потушить, но ненадолго. Из деревни Чирали к Химере ведет протоптанная тропа, подъем занимает около часа. Лучше всего отправляться в путь в сумерках, чтобы подойти к живописному «фейерверку» в темноте. Предусмотрительные туристы захватывают с собой факелы, которые зажигают и затем используют во время обратного спуска.

А местные жители кипятят на сине-оранжевых языках пламени воду и тут же заваривают чай, который за умеренную плату предлагается приезжим (точнее — «пришедшим»).

В древности, разумеется, все казалось не так просто. Жители Олимпа Ликийского (есть здесь и такой) ежедневно поднимались на холм поклониться своему покровителю Гефесту (сохранились развалины его храма). Они совершали многообразные ритуальные действия, и есть даже гипотеза, что от «химерского» огня зажегся первый олимпийский факел, а первые же Олимпийские игры прошли здесь, а не там, в Греции, и именно поэтому так называются. Впрочем, это все домыслы бескорыстных «патриотов» греческой Малой Азии (корыстных нет — греки в Турции ведь больше не живут).

Подземные мегаполисы

Каппадокия представляет собой изрезанное ущельями и укрытое лавой потухших вулканов плоскогорье — уникальный для Турции ландшафт, который начал складываться восемь миллионов лет назад. В результате чересполосных наслоений пепла и обломков скал уровень земли поднялся более чем на 300 метров, а рельефная ее поверхность покрылась мягким камнем — туфом, а также (кое-где) более прочным и тонким базальтом. Бурные ручьи и горные реки пересекли страну во всех направлениях, изрезав ее узором глубоких узких каньонов.

Мировые империи в Новое время не особенно интересовались труднодоступным краем, и местное население наслаждалось относительным покоем долгие столетия. Научились выдалбливать в туфе дома, церкви, монастыри; использовать голубиный помет для удобрения почвы, делали оригинальные изделия из керамики. Производили прекрасное вино, а элитные породы лошадей выращивались здесь еще с хеттских времен (по-хеттски Катпатука (будущая Каппадокия) — «Страна красивых коней»).

С другой стороны, Каппадокия, не особенно привлекая завоевателей сама по себе, всегда оказывалась на их пути — через нее проходили все армии, от персидских до арабских, крестоносных и османских. В таких случаях хитроумные горцы отсиживались в подземных городах. Они были так хорошо замаскированы, что «показались» миру только в тридцатые годы ХХ века. Сейчас в районе между Кайсери и Невшехиром найдено уже свыше 200 таких катакомбных селений, причем самые обширные из них (например, Деринкую) углубляются на восемь этажей вниз и вместили бы, пожалуй, до 30 тысяч человек.

Подземные города, строго говоря, не греческое изобретение. Первые из них возникли еще за две тысячи лет до Рождества Христова, и в них находят и хеттские печати, и сирийские статуи львов, и шумерские надписи. А эллины пришли сюда, уже окрестившись и именно новую веру «пряча» под землей от римских солдат. В освещаемых неверным светом факелов проходах зазвучали псалмы, стены покрылись изображениями рыб (IXTYS — ранний символ Иисуса) и крестами, в сырых помещениях разместились церкви, семинарии и винные погреба. Так продолжалось приблизительно до VIII века, когда скрываться пришлось уже от арабов…

Каждое поселение на поверхности было связано с этими подземными укрытиями через систему замаскированных лазов. Входы быстро блокировались огромными валунами: если захватчикам все же удалось бы прорваться, то пришлось бы штурмовать каждый уровень подземелья в отдельности. Даже преодолев эти преграды, но не зная тайных ходов, они легко бы заблудились в лабиринтной сети туннелей, среди которых — множество тупиковых. В то время как осажденные через известные только им проходы давно перешли бы в соседние катакомбы.

Деринкую («Глубокий колодец») занимает территорию примерно четыре на четыре километра, а отдельные коридоры тянутся на девять километров до соседней деревни Каймаклы. Впрочем, туристам доступно только 10 процентов подземелья — эта часть хорошо освещена, даже на самых нижних уровнях там отличная вентиляция. В глубь «города» ведет сужающийся проход высотой 160—170 сантиметров (не забывайте: предки были значительно меньше нас ростом!), с гладкими серо-коричневыми стенами. Вправо и влево отходят просторные камеры, которые еще недавно использовались местными крестьянами для хранения овощей и винограда. Дышится на удивление легко, воздух чист и прохладен. В нишах справа по ходу установлены круглые, похожие на вертикальные жернова, двери. 52 вентиляционные шахты доходят до уровня грунтовых вод, поэтому служат одновременно и колодцами.

С нижнего уровня города на поверхность ведет лестница из 204 ступенек, ее преодоление требует определенной физической подготовки. Стрелки обозначают направление осмотра (красная — на вход, синяя — на выход). На маршруте заблудиться нельзя, но по исконной страсти к запрещенному и неведомому так и тянет куда-нибудь свернуть... В следующий раз непременно захвачу с собой фонарик. И запас продуктов на неделю.

Дальше некуда

Название деревни Соганлы в переводе с турецкого означает «луковая». Но местные жители считают, что на самом деле оно происходит от слов «сонна кальды» («дальше некуда»), произнесенных в Средние века Баталом-Гази — предводителем арабов, захвативших на короткое время Каппадокию. Эта версия больше похожа на правду — дальше действительно некуда. Деревня находится в самом дальнем тупике провинции.

Из одной пещеры, где попрежнему живут обитатели здешних мест, вышел мужчина лет сорока, на вид — типичный «деревенщина». И вдруг, на сносном английском:
 — Откуда вы?
 — Из России. — Я думал, он поразится. Ничего подобного:
 — Мой сосед из соседней пещеры уже восемь месяцев работает в Москве на стройке.
Вот она, глобализация. Если хочешь познакомиться с жителем такой турецкой глухомани, что туда и ишак не добредет, не надо садиться на ишака. И ехать никуда не надо. Достаточно зайти на ближайшую стройплощадку...
 — Хотите посмотреть, как мы тут живем?
Через полутемный чулан вошли в единственную жилую комнату. Пол покрыт старым, но изысканным домотканым ковром, по углам разбросаны подушки. Мебели нет, зато имеется телевизор.
 — Говорите, вы из России? — щелчок пультом дистанционного управления. — Вот, пожалуйста!

По 214-му спутниковому каналу шли новости Первого канала.

Стол-город

Чтобы из Каппадокии сразу попасть в Россию, не нужно через всю страну возвращаться обратно в Стамбул. Достаточно проехать немного на север, до Трабзона (Трапезунда эллинов и византийцев), а там сесть на паром до Сочи.

Черноморское побережье Турции тянется от восточных пригородов Стамбула до границы с Грузией. С юга к нему примыкают горы. Они задерживают здесь наполненные влагой северные облака, поэтому в окрестностях Трабзона часто идут дожди и очень зелено, а там, откуда мы приехали, в Анатолии, — сухо и пустынно.

Греческие поселенцы, попадавшие сюда не из континентальной Греции, а через Милет, в VIII веке до н. э. нашли удобное место для защиты и повседневной жизни на плоской вершине каменистого мыса. По его столообразной форме (trapeze — на классическом языке Аристотеля и Платона — «стол», с тем же корнем связана наша «трапеза») город получил свое имя и процветал потом в течение всей византийской эпохи. В горах тогда возникло множество пограничных монастырей — форпостов на дальней окраине христианского мира. Самым крупным из них был Сумела (от искаженного Panaya-thou-Melas, «Дева в Черном»). Он основан в 385 году в том месте, где монах Варнава нашел в пещере икону Богородицы, написанную, как полагают, самим святым евангелистом Лукой. Для ее хранения построили часовню, вокруг которой в V веке стал формироваться монастырь.

В Средние века эта реликвия так высоко почиталась, что даже турецкие султаны совершали к ней паломничество. А в 1923 году, когда по всей стране шло выселение греков, монастырь закрыли. Монахи упрямо не желали верить, что не увидят больше своей обители, и потому не стали увозить с собой икону и книги, а закопали их где-то за оградой. Спустя шесть лет пустое здание сгорело, а еще двумя годами позднее один из бывших монахов тайком пробрался на пепелище и обнаружил, что чудотворный образ невредим. Но больше уж рисковать не стали. В Греческом королевстве для иконы выстроили новый монастырь, и она уплыла на старом торговом корабле по Черному морю, а затем через Босфор и Геллеспонт-Дарданеллы, как будто замыкая обширное прибрежное пространство Малой Азии, где хранимый ею греческий народ обрел, а затем потерял в свое время новую родину. Завершив таким образом и наше путешествие.

Источник

Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.   

Утраченная Эллада. Часть I

История знает немало примеров частичного переселения народов на другие территории: освоение русскими Сибири или англичанами — Америки. Но одна из самых ранних массовых миграций — колонизация греками Малой Азии.

Покидая Элладу, переселенцы увозили с собой не только материальную и художественную культуру, но и образ жизни… А затем ревниво оберегали свои традиции от местных влияний. Процветали новые города-государства, формировались новые школы философии и истории, географии и скульптуры. Изучая мифы и историю античной Греции, нетрудно убедиться, что большая часть описанных в них событий происходила не в Европе, а на противоположном берегу Эгейского моря — на современной территории Турции. В результате кровавых исторических коллизий ХХ века греки здесь больше не живут. Но остались их дома. Открыты для посещения развалины древних городов. Сквозь турецкую огласовку проступают древнегреческие топонимы, их можно услышать по всему побережью Эгейского и Средиземного морей, которое мы и «проинспектировали», следуя с северо-запада на юго-восток.

Поединок Гомер—Петерсен

Самый удобный маршрут между двумя континентами идет через Дарданеллы, которые эллины называли Геллеспонтом. Именно через него проходили персидские армии в Европу, а греческие — в Азию. В XII веке до н. э. на восточной стороне пролива стоял укрепленный город Троя. Троянцы не хотели пропускать греков, что и послужило причиной Троянской войны. И только уже в VIII—VII веках до н. э. — почти через 500 лет после нее — Гомер сочинил романтическую историю о том, как Парис соблазнил жену спартанского царя Менелая Елену. Бросив мужа и захватив все драгоценности, Елена сбежала с любовником. Трудно поверить, что на спасение красавицы отправилась флотилия из 1 200 судов. Отсюда — и сомнения в существовании самой Трои, развеянные только во второй половине XIX века археологом по имени Генрих Шлиман, располагавшим и временем, и средствами, чтобы удовлетворить не только свое любопытство, но и развеять многовековые сомнения множества ученых.

Именно с Трои началось мое путешествие по античному «золотому кольцу» Малой Азии. В древности она была портом, теперь же холм Хисарлык — именно под ним и раскопал ее Шлиман — возвышается среди кукурузных полей в 5 километрах от берега. Примерно столько же до него от шоссе Стамбул—Измир.

Поворот обозначен огромным «радушным» указателем, но вскоре при входе на руины появляется шлагбаум — билеты продаются рядом на КПП. В Австралии и Южной Америке достаточно намекнуть о своей цели — составлении путеводителя — и тебя сразу же бесплатно пропускают в любой музей, а сотрудники наперебой предлагают свои услуги в качестве экскурсоводов. Здесь даже журналистского удостоверения оказалось мало. Так что без 10 новых турецких лир вы Трои не увидите. Впрочем, ведь и ахейцам не удалось проникнуть в нее с «наскока» — только после девяти лет бесплодной осады они додумались наконец соорудить своего знаменитого деревянного коня. Всегда лучше учиться на чужих ошибках вместо того, чтобы ломиться в закрытую дверь. Тем более что на месте каменной стены, которой крепость была обнесена в античности, теперь — двухметровый забор из колючей проволоки. Первые дыры появляются метров за 200 от входа, потом они встречаются через каждые 50—100 метров. Это не признак разрухи, а всего лишь забота о местных овцах. Их исконные тропы ведут вверх по склону холма к руинам. Круговой маршрут проходит мимо глубоких траншей и беспорядочно сваленных мраморных колонн.

За 100 лет раскопок здесь обнаружено десять культурных слоев — условно: от Трои I до Трои X. Самое древнее поселение было основано примерно в 3600 году до н. э., на звание же «гомеровской» претендуют Троя VI, разрушенная землетрясением, и Троя VII, сожженная примерно в 1250 году до н. э. Лучше всего сохранились восточные стены с воротами в шестом городе: длина стен около 300 метров, толщина около четырех, в высоту они достигают пяти метров.

Маршрут по раскопкам проложен в форме лабиринта — выход находится в нескольких метрах от входа. Около центральной модели всей «экспозиции» — Троянского коня — можно одновременно наблюдать за людьми, следующими в обоих направлениях. У одних на лицах мечтательное выражение — они предвкушают встречу с невероятной историей. Экскурсоводы ни на минуту не оставляют их с руинами наедине, постоянно напоминая: это то самое место, где обязаны побывать все образованные люди. А те, кто завершает осмотр, разочарованы: «Как? И это все?» Ничего соответствующего их фантазиям они не увидели. Обман! И тут как нельзя кстати — Конь.

Муляж выполнен в строгом соответствии с описанием, данным в «Илиаде». Каждый может убедиться, что внутри действительно поместится порядочное число вооруженных людей. Тут же рядом, в одноэтажном строении, выставлен макет классической Трои, в точности соответствующий описанию, данному Гомером. Над ним постоянно крутят фильм об истории раскопок. Конечно, он не идет ни в какое сравнение с одноименным голливудским блокбастером, после выхода которого на экраны поток туристов наверняка увеличился вдвое. Соответственно, на столько же увеличилось количество разочарованных. Забравшись на круп Коня, они с тоской рассматривают пустырь между колючей изгородью и руинами, оживляя в памяти картины «настоящей» — экранной Трои.

Но спрос, как известно, рождает предложение. Не сомневаюсь, что в скором будущем мы увидим, как на этом пустыре сначала «отреставрируют» лагерь ахейцев, а там, вероятно, и город, который они осаждают, — именно в том виде, в каком его представил миру режиссер Вольфганг Петерсен.

«Меж Тенедосом и Имброй»

На обратном пути к шоссе меня догнали два армейских джипа. Как раз в то время, когда я на военной кафедре МГУ учил язык потенциального противника, подполковник Юсуф в военной академии, как выяснилось, осваивал язык основного союзника Турции по НАТО. Таким образом, мы и смогли поговорить по-английски.

Первый из трех дневных паромов на Бозджааду уже урчал мотором у причала Юкьери Искелеси. Пролив, отделяющий остров от Азиатского материка, можно преодолеть за 40 минут.

Под именем Тенедос этот остров (так же, как и Троя) описан в «Илиаде». Именно здесь на пути к малоазийскому берегу останавливались ахейцы.

Интересно, что история греческого освоения Турции сделала петлю почти в три тысячи лет. Остров, который был первой греческой «базой» в Малой Азии, по стечению обстоятельств оказался также и последним греческим анклавом на территории Турции. В 1922 году по Лозаннскому договору две державы обязались произвести «обмен», вернув всех этнических турок и греков на их исторические родины. Но для Бозджаады (а также для Гекчеады или, говоря по-гомеровски, дикоутесного острова Имбры) почему-то сделали исключение. Только в 1937 году греков выселили и отсюда. Тем не менее на острове вас не оставляет ощущение, что ушли они только вчера и вот-вот вернутся. Даже турецкий военный гарнизон размещается не в крепости — одной из крупнейших на побережье Эгейского моря (ее создавали совместными усилиями византийцы, генуэзцы и венецианцы). Там сейчас местные жители пасут овец и играют в футбол. А военные на противоположной стороне бухты «прозябают» в наспех сколоченных бараках…

Засмотревшийся Аристотель

В начале II тысячелетия до н. э. крайний юг Балканского полуострова и острова Эгейского моря были заселены ахейскими народностями. В XII веке до н. э. туда же хлынули воинственные дорийцы. Ахейцы, похоже, решили не сражаться с ними, попросту бежали, эмигрировали. Жители Греции и раньше селились на западном побережье Малой Азии, но после распада Хеттского царства и (гипотетического) падения Трои эта земля стала «ничейной».

От Геллеспонта ахейцы на легких гребных кораблях медленно продвигались на юг вдоль берега лазурного Эгейского моря. Там, где попадались удобные гавани, они основывали колонии и торговые порты, постепенно превращая их в города-государства. Сухопутные дороги мало интересовали древних греков — мореходов до мозга костей. Когда в XIX веке начали активно строить железные дороги, выяснилось, что провести их между бывшими малоазийскими полисами невозможно.

По воде от Бозджаады до города Асса — около полутора часов достаточно, чтобы обогнуть извилистый полуостров. А по суше от континентальной паромной пристани пришлось ехать на перекладных: узкими сельскими дорогами на восток до Эзине, затем на юг по трассе Стамбул—Измир до Айваджика и, наконец, на запад. Петляющий по склонам крутого ущелья, заросшего оливковыми деревьями и среднеазиатским дубом, путь ведет к Бехрамкале. Эта турецкая деревня и классический Асс стоят на склонах одной горы, но принадлежат к разным цивилизациям — сухопутной и морской. Если греки строили свой город с видом на синюю гладь, то турки много веков спустя, наоборот, обосновались там, где моря совсем не видно.

Подобно илионским, руины Асса обнесены забором, но у входа появляется охрана только тогда, когда прибывают редкие здесь автобусы с туристами. Все остальное время античный город находится в полном распоряжении овец.

На протяжении столетий строители «перебирали» одни и те же камни по нескольку раз. Античные храмы перестраивались в христианские базилики, их в свою очередь переделывали в мечети. Сейчас греческие надписи и фрагменты коринфских колонн можно встретить вмурованными в самые неожиданные места. Не редкость и дороги, мощенные средневековыми могильными плитами. Кроме того, в середине XIX века, когда европейцы заново «открывали» для себя греческие города Малой Азии, у них принято было считать все найденное при раскопках своей собственностью. Львиная доля древних камней разошлась по музеям и частным коллекциям — только в конце XX века пришло время «собирать» их обратно. Например, теперь в Ассе рядом с развалинами гимнасия и храма Афины (VI века) заново по «кирпичикам» восстановлен античный театр.

Кроме своего почтенного возраста Асс ничем не замечателен, в том числе и особыми архитектурными изысками. Зато какой вид открывается с Акрополя на залив Эдремит и противолежащий греческий остров Лесбос. Неудивительно, что Аристотель, приглашенный сюда в 347 году до н. э. своим однокашником Гермием Аторнейским, задержался в Ассе на три года. Да и покинул город лишь потому, что получил предложение, от которого не смог отказаться: стать воспитателем молодого македонского принца Александра.

Клеопатра и конкуренты

В 70-х годах XIX века немецкий инженер Карл Хойман строил первую в Турции железную дорогу. И вдохновившись примером Шлимана, тоже решил попытать счастья в археологии. Так был заново открыт знаменитый в древности Пергам.

Из общего ряда греческих городов Малой Азии он выпадает и географически (вдали от берега!), и политически. Распространенной в Малой Азии демократией здесь никогда не пахло, что видно из городской планировки: обычно в демократических полисах дома граждан были построены на одном уровне полукружий — каждое полукружие все ниже по мере удаления от Акрополя и центральных общественных зданий — храмов и театров. В Пергаме пик холма занят царским дворцовым комплексом. Ниже — театры и храмы. А частные дома — на большом удалении от центра города, за пустырем у подножия горы. Так в Средиземноморье строились столицы античных государств, где правили тираны.

…Привычные уже на вид ворота перед входом в этот открытый «музей» были закрыты: вечер. Но мне обидно стало уходить ни с чем, и я прибег к испытанному приему: первая овечья тропа обнаружилась незамедлительно. За забором, прямо на тропе, вокруг импровизированного стола с бутылкой вина и нехитрой закуской расположилась веселая компания в фесках. Скорее всего, работники музея празднуют окончание рабочей недели.

— А билет у тебя есть? — с сомнением спросил один из них.
 — Нет, — на ходу ответил я, продолжая подъем. — Касса ведь закрыта.
 — И то верно, — согласился вопрошавший и потерял ко мне всякий интерес.

На самом Акрополе охраны, как таковой, нет. И зачем? Все уже развезено по крупнейшим государственным и частным хранилищам. Еще первооткрыватель Хойман вывез барельефы с алтаря Зевса, а также многие скульптуры, монеты и украшения в Берлин. Там они составили основу коллекции музея Пергамон. Хорошо еще, что в конце XIX — начале XX века не было техники, позволявшей перевозить здания целиком. Иначе сейчас на месте Пергама простиралось бы ровное поле.

В древности он слыл одним из богатейших городов мира — в конце концов, именно здесь правил царь Крез. Богатство, как это всегда случается, его и погубило. В 546 году до н. э. персы после долгой осады захватили и разграбили Пергам, в 334 году до н. э. их дело продолжил Александр.

Но и после него в казне коечто осталось. При Аттале I (241—197 годы до н. э.) независимое Пергамское царство вновь стало претендовать на роль доминирующей региональной державы. И даже межрегиональной — в культурном отношении, как минимум. Пергамская библиотека соперничала со знаменитой Александрийской. Египтяне, конечно, ревновали — даже ввели эмбарго на экспорт папируса. Но тут же получили достойный ответ — в 180 году до н. э. пергамцы изобрели новый способ делать книги — на специально обработанных шкурах. Как легко догадаться, речь идет о пергаменте. Писчий материал уже не сворачивали в трубочку, как на Ниле, а складывали в стопки — лист к листу. Это были настоящие книги, но ни одна из них, к сожалению, не сохранилась. Однажды Клеопатра уговорила Антония подарить ей 200 тысяч собранных в Пергаме книг. Их перевезли в Александрию. Там они и сгорели во время великого пожара.

Неверная Смирна

В 333 году до н. э. Александр Македонский основал на горе Пагос крепость (старое имя затерялось в веках, туркам она известна как Кадифкале). У ее подножия вскоре возник город, прославившийся как Смирна (в честь Саморнии, царицы амазонок). Находясь на крайней западной оконечности Великого шелкового пути, он, несмотря на периодические землетрясения, огонь пожаров и набеги захватчиков, развивался и укреплялся. Еще в конце позапрошлого века это поселение считалось одним из первых торговых центров исламского мира. Впрочем, в космополитическом «малом Вавилоне» мусульман жило не больше четверти, а подавляющее большинство продолжали, как и в древности, составлять греки — теперь уже античные. Поэтому в Оттоманской империи город даже в официальных документах называли не иначе, как «гяурская» Смирна, или, на турецкий лад, — Измир. В

1920 году, после окончания Первой мировой войны и развала Порты, союзники передали его Греции, но ей показалось этого мало, и она использовала город как плацдарм для агрессии в глубинную Анатолию. Поначалу потомкам Агамемнона (как, впрочем, и Приама) сопутствовал успех, но когда у противников появился национальный лидер Мустафа Кемаль, все пошло из рук вон плохо. Исторический шанс укрепиться там, где они не властвовали почти шестьсот лет, греки использовать не смогли. 9 сентября 1922 года мусульмане вновь вступили в «гяурский город».

Начались погромы. За три дня 70% зданий было разрушено, погибли тысячи христиан и евреев. Только после этого стоявшие на рейде корабли Антанты вмешались — взяли под защиту и вывезли в Афины 250 тысяч горожан.

Восстанавливать разрушенные кварталы не стали. Расчистив руины, через центр проложили широкие проспекты. А на месте района, в котором были сосредоточены греческие магазины, разбили огромный парк. В 1927 году там состоялась первая Измирская торговая ярмарка. Вскоре она приобрела международный статус и сейчас проходит ежегодно с 20 августа по 20 сентября.

Источник

Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.   

Каменная кладовая рифея

Ильменский государственный заповедник создан 85 лет назад с единственной целью — охранять свои недра и оставшиеся там самоцветы. «Кто из исследователей-минералогов и любителей природы не слыхал об Ильменских горах!.. Кто… не мечтает посетить этот «минералогический рай», единственный на земле по богатству, разнообразию и своеобразию своих ископаемых!» Так написал академик А.Е. Ферсман об этом месте. При довольно малых размерах этот участок древних Южно-Уральских гор вобрал в себя невообразимое количество диковинок, которые притягивают к себе людей как магнитом.

Ильменский государственный минералогический заповедник создан в 1920 году для охраны недр Южного Урала. Здесь обнаружено более 270 минералов, из которых 17 — впервые в мире.

Высших растений в Ильменах насчитывают 921 вид, из них 23 встречаются только на Южном Урале, а 13 особенно редких занесены в Красную книгу России. В южной части заповедника преобладают сосновые боры. Недалеко от центральной усадьбы есть участки настоящего лиственничного леса, в прошлом занимавшего значительные площади. В хвойных лесах сохранились реликтовые растения темнохвойной тайги: гудайера ползучая, линнея северная, княжик сибирский и др. На охраняемой территории обитают 259 видов позвоночных животных, из них 57 видов млекопитающих, 173 вида птиц.

Честно говоря, ехать на Южный Урал я совершенно не собирался. В то время мои планы всецело были связаны с северными маршрутами. Не собирался до тех пор, пока не увидел горящие глаза друга, вернувшегося из Ильмен, и не услышал его рассказа о путешествии в сказочную землю.
Добираться до Ильменского заповедника оказалось не в пример проще, чем до большинства других охраняемых мест. Сойдя с поезда на станции Миасс Южно-Уральской железной дороги, я прошел еще пару километров по шоссе вдоль простирающегося справа Ильменского озера до ряда белоснежных строений, видимых сквозь сосны. Это и были собственно административный центр, научные лаборатории и здание нового музея. Директор выделил мне сопровождающих, с которыми я исколесил всю округу.
Расположен заповедник в южных, наиболее древних и сглаженных временем горах Урала, точнее, на их восточном склоне. Главный горный хребет в том районе — Ильменский. По его названию вся прилегающая к нему местность и получила название Ильмены, что происходит от башкирского слова «безопасный». Так местное население хотело подчеркнуть спокойный характер этих гор с низкими холмами и коротенькими речушками-ручьями. Небольшая территория заповедника — всего-то 303 км2 — вытянута с юга на север и словно узкой лентой повторяет собой меридиональные изгибы горных цепей. Почти с любой здешней вершины открывается вид на какое-нибудь озерко, а их в заповеднике никак не меньше трех десятков, спрятанных от посторонних глаз густым лесом. Самое южное и, пожалуй, наиболее известное из них — озеро Ильменское. А центральную часть заповедника занимает живописная система из двух озер — Большого и Малого Миассовых, соединенных узким проливом.

Заповедные минералы

История у заповедника давняя. В XVIII веке для миасского медеплавильного завода потребовалась белая слюда. Искать ее долго не пришлось, залежи обнаружили неподалеку — на восточных склонах Ильменского хребта. Почти в то же время казак Чебаркульской крепости Прутов на шел в Ильменах топаз — тяжелый прозрачный кристалл нежно-голубого оттенка. Вскоре отыскали жилы с амазонитом — прекрасным поделочным камнем, то голубоватым до синевы, то почти зеленым. Весть об этих находках облетела весь Урал. Пользуясь петровским указом о «горной свободе», в Ильмены потянулись сотни искателей камня — горщиков. К началу XIX века они буквально перерыли весь хребет и явили свету месторождения сапфира, граната, аквамарина, аметиста, циркона и многих других самоцветов. Легенды об ильменской кладовой достигли Западной Европы, и в 1825 году из Германии сюда приехал известный знаток минералов Иоханнес Менге. Его оценка Ильмен была точной и пророческой: «Кажется, минералы всего света собраны в одном удивительном хребте сем, и многое еще предлежит в оном открытий, кои тем более важны для науки, что представляют все почти вещества против других стран в гигантском размере». Здесь Менге отыскал неизвестные до той поры минералы: ильменит, монацит и эшинит. Сбылось и его предсказание — открытия в Ильменах продолжаются до сих пор. К настоящему времени здесь обнаружили более 270 минералов, из которых 17 — впервые в мире. Последнее открытие — ферривинчит пополнил международные списки всего несколько месяцев назад.

В Ильменах, как и в любых горах, добывать минералы проще, чем на равнине: слой почвы здесь тонок, и горные породы часто выходят прямо на поверхность. Для поиска рудных жил в старину горщики выкапывали небольшие ямы — копи. За долгие годы освоения Ильмен образовались целые династии старателей, которые по известным только им приметам могли безошибочно заложить нужную копь. Основатель знаменитой династии Иван Лобачев проработал в Ильменских горах почти 60 лет. Он сам и его потомки оказали неоценимую помощь русской науке.
Более 400 старинных копей осталось в Ильменах, из них самая большая и глубокая — Блюмовская, вскрывшая богатую пегматитовую жилу. Когда-то инженер Мельников написал о ней: «…это лучшая копь между ильменскими копями. Здесь добывали топазы, аквамарины, фенакиты, монациты, самарскиты, венису и малаконы». В 1911-м в Блюмовской работала Радиевая экспедиция Академии наук, руководимая В.И. Вернадским. Геологи добыли из нее 15 кг самарскита — очень редкого радиоактивного минерала черного цвета, найденного впервые в Ильменах. Самарскит предназначался Марии Склодовской-Кюри, изучавшей явление радиоактивности.
Посетил Блюмовскую копь, конечно, и я. По сравнению с другими она действительно поражает своими размерами: глубиной в добрых три человеческих роста, с несколькими пересекающими жилу ходами, из которых самый известный — «академический» ход, именно в нем в прошлом находили лучшие образцы «сибирских алмазов» — так ювелиры раньше называли голубоватые топазы. Всего же здесь добыли более 30 различных минералов. Повезло и нам: отдыхая на отвалах копи и перебирая осколки породы, мы нашли свой топаз, пусть и не лучшего качества, но вполне подходящий для местного музея.

Как ни щедры самоцветами Уральские горы, но к началу XX века кладовая Ильмен почти истощилась. И в 1912 году Вернадский через Горное управление добился запрета вести там розыск и добычу минералов частным лицам, а 14 мая 1920 года декретом Совета Народных Комиссаров часть Ильменских гор объявили Государственным минералогическим заповедником— первым и единственным в стране и, как ныне оказалось, вообще в мире. С тех пор чудесами Ильменских недр можно только любоваться, а добывать — строго в научных целях. Заповедованию в нем подлежали и все сохранившиеся копи. Каждую из них пронумеровали и дали свое название. По сути, заповедник сейчас представляет собой музей под открытым небом.

Озерные древности

Большое Миассово озеро мне удалось посетить несколько раз. Здесь, на его берегу, расположены научная база и несколько лабораторий, работающие в основном в летний период. Есть и несколько еще крепких деревянных домов старинной постройки. В одном из них в 50-е годы жил и, насколько позволяли условия, продолжал свои исследования в области радиационной генетики Николай Тимофеев-Ресовский после освобождения из лагерей.
С юга в Большое Миассово впадает речка Няшевка, знаменитая тем, что над ней высится совершенно отвесная 50-метровая скала, открывающая прекрасный вид на систему хребтов и распадков восточного склона Ильмен. В прошлом в одной из ее недоступных ниш гнездился сокол-сапсан. С тех пор за скалой закрепилось название «Соколинка». Берега озера сильно изрезаны. Скалистые выступы — «кораблики» чередуются с заливами. На берегу одного из них — место раскопок самой известной здесь древней стоянки под названием «Липовая курья», облюбованной людьми где-то 5 тысяч лет назад. Всего же археологи обнаружили на берегах озера около 30 доисторических поселений и множество различных артефактов, которые теперь хранятся в музее: глиняная ваза, украшенная самобытным орнаментом, каменные ножи, скребки. Но в последнее время интересы археологов направлены преимущественно на Аркаим. Это окутанное многочисленными легендами городище расположено на самом юге Челябинской области, в зоне каменистой степи. В 1991 году Аркаим обрел статус филиала Ильменского заповедника.
Незабываемое впечатление осталось у меня от походов между озерами Большое Миассово, Савелькуль и Бараус. В ландшафтном отношении это самое интересное место в заповеднике. Здесь, в сосновом бору, сосредоточен целый «город каменных палаток», представляющих собой не что иное, как выходы крепких скал, обточенных дождями, ветрами и временем до наипричудливейших форм. Бродя по «улицам» этого города, словно переносишься в другую, дочеловеческую, цивилизацию.

Под счастливой звездой

Один из редчайших ювелирных камней был найден в Ильменах около 10 лет назад. Это черный звездчатый корунд, или, как его называют ювелиры, — сапфир. Ценность сапфиров в их твердости, прозрачности и глубине окраски. Но некоторые из этих камней проявляют эффект совершенно необычный: при определенном освещении внутри кристалла возникает световая фигура в виде звезды. Добывают звездчатые корунды главным образом в Таиланде и на Шри-Ланке, и вот теперь их месторождение обнаружили в России.
Несмотря на то что в Ильменах корунд изучают уже почти 200 лет, звездчатость внутри камня никто не видел. Да это и не так легко. Необходимо совпадение нескольких условий: микроскопические включения других минералов или трещин в кристалле, огранка в виде особого кабошона и освещение параллельным пучком света. В 1992 году сотрудник заповедника Юрий Кобяшов собрался пополнить коллекцию местного музея новыми образцами. Один из кристаллов корунда привлек его внимание стальным отливом, и ученый отнес его своему коллеге Сергею Никандрову, который увлекался изготовлением кабошонов. Он предложил обработать этот обломок. И первый же отполированный экземпляр заиграл в лучах лабораторного осветителя яркой 6-лучевой звездой. Так в России появился свой звездчатый сапфир, причем по яркости не уступавший азиатским. Позже обнаружили корунды со звездами из 12 лучей, а некоторые камни светились совершенно новым образом, не отмеченным больше нигде в мире: двумя 6-конечными звездами, нанизанными на один луч. Однако добывать ильменские самоцветы с коммерческой целью нельзя, поскольку они находятся под охраной заповедника.

Осторожно! башмачки под ногами

Славится Ильменский заповедник не только минералами, но и своей природой, взращенной на границе гор и степей. В далеком прошлом климат здесь менялся от тропического до ледникового, что отчасти и обусловило разнообразие животного и особенно растительного мира Южного Урала. Вот почему с 1935 года заповедник стал охранять не только недра, но и все природные богатства района.
Путешествуя в северной части заповедника, близ озера Сириккуль, нам удалось сделать настоящее открытие — найти неизвестную ранее плантацию самой редкой в этих местах орхидеи — башмачка крупноцветного. А потом удалось отыскать и остальные два вида башмачков, занесенных в Красную книгу: крапчатый и настоящий венерин.

Чем еще поражают Ильмены, так это быстрой сменой растительных сообществ. Достаточно выйти из хвойного леса на прогреваемый солнцем горный склон, и оказываешься на настоящем степном участке. Здесь уже растут полынь, ковыль, горицвет весенний, встречается даже степная вишня; на каменистых участках степи — горноколосник колючий, очиток пурпуровый, гвоздика иглолистная.
Однажды, выходя рано утром в очередной поход, я увидел забавную сцену: на стебле тысячелистника покачивался, закрыв глаза, крохотный зверек. Это оказалась лесная мышовка — близкий родственник тушканчика. Просыпаться в такую рань грызуну явно не хотелось, и я сфотографировал его прямо сонного крупным планом. Вообще же встречи с животными происходили не часто. Мельком видел лосей и косуль. Где-то в чащобах рыскали кабаны. Из крупных хищников обычна лиса, а волк и рысь, напротив, редки. Их следы мы заприметили лишь однажды, пересекая заповедник зимой на санях. Места эти благодатны для проживания, о чем говорят удачные попытки подселения сюда чужаков. В 1948 году Воронежский заповедник поделился своими бобрами, местные условия животных вполне устроили, и сейчас их популяция процветает. То же самое можно сказать и об ондатре, обитающей здесь уже более полувека.
Редакция благодарит заведующего Музеем Ильменского заповедника С.Н. Никандрова за помощь в подготовке материала.

Источник


Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.  

Ливерпульский ларец

Музейные фонды и хранилища часто оказываются своеобразным детектором истинного и ложного величия той или иной страны. Ведь уважение к истории позволяет безошибочно судить об отношении государства к самому себе, своим гражданам. Если учреждения культуры финансируются по остаточному принципу, то политическая демагогия и риторические фигуры не помогают. Ливерпуль — некогда крупнейший порт западной Англии, после празднования своего восьмисотлетия в 2007-м станет культурной столицей Европы 2008 года. Такая честь городу оказана по заслугам. Ведь Ливерпуль — это «мемориальный» город, сердцем которого является превращенный в музей уникально управляемый Центр реставрации.

Во многих городах Великобритании музеи национальные сосуществуют с частными. И те, и другие борются за публику и вынуждены придумывать наиболее интересные, арт-активные формы представления коллекций. Ливерпуль — не исключение. Его Национальные музеи — это целый город, посетив который можно получить представление обо всей мировой культуре.
В Национальные музеи Ливерпуля (НМЛ) входят несколько учреждений. World Museum Liverpool (под этим именем музей существует с апреля 2005 года) — странный симбиоз нашего Дарвиновского, в котором посетителей встречает скелет парящего птеродактиля, а на первом этаже за стеклами плавают в аквариуме райской красоты рыбки, — с нашим же ГМИИ им. А.С. Пушкина или Историческим, где на этаже эдак третьем вы вдруг встречаете мумии в египетских гробницах и римский скульптурный портрет.
Далее — первостатейная картинная галерея Уолкера с шедеврами Рембрандта, Пуссена, итальянского проторенессанса, старых голландцев и английских прерафаэлитов. За ней — представляющая британское искусство XIX столетия коллекция живописи леди Левер, музей истории Ливерпуля и тематически связанный с ним Музей моря.
Директор этой «культурной группы» Дэвид Флеминг отмечает, что лучшие фонды — уолкеровский и галерея леди Левер — сформировались благодаря частным пожертвованиям и общественному идеализму. Тот же фонд Уолкера был собран в эпоху королевы Виктории (1870-е годы) на деньги «ливерпульского Третьякова» — мэра города Эндрю Уолкера, а местные купцы и фабриканты пополнили его щедрыми дарами.

Изначально администрированием этого музея, равно как и других в Ливерпуле, занимались городские власти. Так продолжалось до 80-х годов прошлого века, пока статус всех городских коллекций не изменился кардинально. О том, почему это произошло, рассказал мне пресс-секретарь НМЛ Стивен Гай. В 80-е годы прошлого века в ливерпульских властных органах было очень сильно крайне левое, даже троцкистское влияние. По аналогии с российскими левыми английские желали пустить с молотка художественные сокровища и употребить деньги на «более насущные» нужды. На защиту культурного наследия встало центральное правительство в Лондоне: при покровительстве «железной леди» — Маргарет Тэтчер здешние фонды были национализированы. Основанные в 1986 году Национальные музеи Ливерпуля теперь представляют один из двенадцати подобных комплексов Англии и Уэльса, которые единственные в королевстве сохраняют традиционные формы менеджмента. Они управляются Попечительским советом, финансируются непосредственно из госказны и совершенно бесплатны для посещения.
Именно новый статус ознаменовал начало эпохи возрождения. В России, к сожалению, быть под крылом у государства — не значит процветать. Наверное, сказывается пресловутый принцип остаточного финансирования культуры. В Великобритании же — все по-другому. По словам мистера Флеминга, национальный статус побудил Попечительский совет выступить с амбициозной программой модернизации галерей, предложить принципиально новые методы работы с посетителями. И получилось. В 1996 году открылся Центр реставрации НМЛ, который через два года уже удостоился премии «Европейский музей года».

Спасение трофеев

Необходимость создания специального фондохранилища возникла сразу же с открытием в 1986 году Национальных музеев и галерей района Мерсии (историческое название части Средней Англии) — после объединения выяснилось, что большую часть коллекций невозможно показывать широкой публике. Древние ткани изъедены насекомыми, ветхие бумажные листы зачастую вспучены, металл — заражен коррозией, лак на картинах почернел от времени. Сказались ненадлежащие условия хранения вещей, попадавших в фонды подчас опасным путем, например как трофеи морских купеческих или военных экспедиций. Первые реставрационные мастерские ютились в тесноте служебных помещений других музеев Ливерпуля. Не хватало современного оборудования. Отсутствовали нормальные условия хранения. Все службы и отделы были разобщены, вследствие чего полноценная научная работа не велась.
Приведенные в старых отчетах цифры впечатляют. В рапорте 1989 года «больными» и требующими немедленного вмешательства «лекарей»-реставраторов признавались 60% экспонатов Национальных музеев Мерсии. Не трудно представить себе масштаб драмы, если учесть, что в одном только ливерпульском World Museum хранится миллион предметов.
Итак, вопрос помещения пришлось немедленно решать. Новые фонды оборудовались по последнему слову техники, открывались многочисленные новые мастерские-лаборатории. Стали искать подходящее здание.

Преображение уэрхауса

Для депозитария фондов ливерпульских музеев был выбран бывший склад, построенный архитекторами Калшо и Самнерсом по заказу Мидлендской железнодорожной компании в 1874 году. Он находится в самом центре города, на перекрестке трех оживленных магистралей, рядом с вокзалом. Аркады по трехэтажному фасаду, ворота и узкие окошки вызывают ассоциации с большим «бабушкиным сундуком». Главный фасад выгнут подковой к улице Кроссхолл. Такие старинные конторские и складские здания для викторианской Англии типичны и по-своему очень обаятельны.
Превращение заброшенных заводов, фабрик, уэрхаусов (складов) в художественные владения решает несколько проблем. Во-первых, оживляется пространство, налаживается инфраструктура, исчезают неблагополучные (запущенные, криминально опасные) кварталы. Во-вторых, осваивая новые площади, искусство учится современным формам общения с публикой, стряхивает с себя нафталинную пыль. В-третьих, только в огромных помещениях с высоченными потолками можно восстанавливать специфические художественные объекты, например городскую скульптуру.
Команда дизайнеров и проектировщиков во главе с сотрудниками архитектурного бюро K.E. Martin Architects, взявшая на себя задачу превратить старый железнодорожный склад в новый музейный центр, с задачей блестяще справилась. Не повредив визуальной экологии старого Ливерпуля, полностью сохранив внешний вид дома, дизайнеры преобразили старый уэрхаус изнутри. Руководствуясь жестким принципом функционализма, все трехэтажное пространство разрезали на несколько рабочих зон.



Для посещения всегда доступна первая зона — большое фойе за аркой входа с компактной постоянной экспозицией, «повествующей» о том, что такое реставрация и сохранение памятников искусства и зачем они нужны, с книжным магазином, кафе и уютной галереей для временных выставок. Во время нашего пребывания там экспонировались фотографии дикой природы из родственного «Вокруг света» по тематике журнала BBC WildLife («Дикая природа»). Мастерские и технические службы занимают основную часть бывших складов. Там пространство поделено на множество ячеек, оборудованных в соответствии с профилем работы и технологическими требованиями. Рядом со скульптурной студией, например, я заметил душевую кабину. На вопрос, зачем она, пресс-секретарь ливерпульских музеев Стивен Гай ответил: «А вдруг реставратор прольет на себя ядовитую жидкость? Мгновение — и он под струей чистой воды, в безопасности». Обращают на себя внимание и металлические трубы с наконечниками, как у пылесосов, которые тянутся с потолка почти во всех мастерских. Рядом с древними одеждами и статуями они смотрятся как произведения концептуального искусства, но назначение имеют сугубо утилитарное. Это вытяжки для очистки воздуха от испарений. В просторной мастерской на третьем этаже, предназначенной для реставрации живописи, прекрасная система сводчатых перекрытий из стекла и бетона. Она позволяет «ловить» необходимый свет большую часть суток.
Все работы по «переформатированию» складского здания и созданию в нем Центра реставрации обошлись правительству, меценатам и мэрии в сумму более семи миллионов фунтов стерлингов. В декабре 1996 года он торжественно открылся в присутствии Его Высочества принца Чарлза Уэльского.

Диагностика на грани фантастики

В Центре реставрации проходят обследование и, если требуется, курс лечения любые значимые культурные и природные объекты — от чучел зверей и птиц (здесь имеется свой таксидермический отдел), моделей пароходов, экспонатов Морского музея до живописи. Первоначальное обследование вещей ведется по трем направлениям. Первое: выявление специфики технологии, по которой объект был в свое время создан. Второе: идентификация подлинности. Не изменились ли какие-то фрагменты в ходе прежних реставраций и подновлений? Третье: в каждом конкретном случае устанавливаются причины новых повреждений и утрат. Когда история «болезни» готова, «пациент» направляется в процедурный кабинет к «лечащим врачам». Для гостей из «Вокруг света» мистер Гай устроил специальный обход.
Гордость музея — отдел восстановления скульптуры. Монументы и статуи, помещенные в просторную мастерскую, вместе создают композицию некоего сюрреалистического сна. Снятая с уличного постамента бронзовая королева Виктория гигантских размеров занимает весь «диаметр» длинной комнаты. Ей под юбку-колокол бессовестно заглядывает какой-то античный купидон или фавн. Рядом резвится мраморный кентавр, изваянный в XVIII веке по античным образцам. Вокруг мельтешат головы, руки, ноги и тела разных эпох. Это и немудрено, ведь коллекция, поступившая в свое время из богатейшего собрания ливерпульской семьи Бланделл, насчитывает около 600 одних только античных скульптур.
Мое внимание привлек бронзовый человек в позе римского оратора, но с лицом типичного английского клерка. Как объяснил пресс-секретарь, его переместили сюда на реставрацию из старого ливерпульского некрополя, расположенного у подножия крупнейшего в мире англиканского собора. Статуя увековечила Уильяма Хаскиссона (1770— 1830), члена городского совета, в шестьдесят лет ставшего жертвой технического прогресса. Мистера Хаскиссона сбил первый железнодорожный состав, курсировавший между Ливерпулем и Манчестером. Его современники и земляки были настолько потрясены этим ЧП, что на общественные деньги построили в честь пострадавшего часовню и украсили ее скульптурой…
В общем, собранная волей случая фантастическая «компания» дожидается очереди на лечение своих бронзовых или каменных «органов». Сотрудник лаборатории скульптуры Сэм Спортан рассказал, что для их очистки здесь применяется уникальная, самая прогрессивная в мире лазерная технология, а в качестве доказательства представил два мраморных античных бюста: один, пропитанный пылью веков, прокопченный, — и по контрасту другой, сияющий белизной после световой терапии.

В «Закромах»

Отдельный кабинет скульптурной лаборатории напоминает современную студию программиста-профессионала: сидя за компьютерами, Кристофер Дин и Колин Саммерс поворачивают на экране оцифрованные головы богов и героев. Зачем? Оказывается, традиционные техники, копирующие снятый вручную и переведенный затем в мрамор слепок, не позволяют сохранить сверхточные пластические и цветовые параметры подлинника, необходимые для дальнейшей научной работы. А как быть, если на статуе остались едва заметные следы раскраски? Как восстановить утраченный колер? Ведь античность не была абсолютно «белой», как мы привыкли думать: и мраморные изваяния, и архитектура храмов сверкали когда-то ярко и «звонко». Допустим, мы хотим понять, каким видели бюст римского императора первой половины I века н. э. его подданные. Способ один: используя лазерное 3D-сканирование, создать точную до микрона реплику. А потом при помощи полученной таким образом информации создавать копию.
Последовательность такова: сперва на объект направляют лазерный луч. Цифровая камера записывает отраженный от поверхности свет. Первоначальная «картинка» в формате 3D состоит из миллионов точек. Эту своеобразную цифровую тучу упорядочивают, переводя в ячеистую структуру из множества треугольников. Полученное записывают на диск, который и «засовывают» в компьютер, управляющий производственным станком. (Взятые со сканирования небольшого портрета сведения «весят», между прочим, около 70 мегабайт.) Затем в течение нескольких дней сверло станка движется по новенькому блоку каррарского мрамора в соответствии с заданной программой. Самые филигранные участки поверхности обрабатываются потом вручную — «понять» все бугорки и царапинки рельефа можно только на ощупь… Мне дали в руки особый электронный пинцет, который позволяет «контактировать» с экранным образом и двигаться по нему, чувствуя эти впадины и выступы.
«Итоговый» двойник совершенно неотличим от первообраза. Его можно использовать для восстановления изначального вида скульптуры в мельчайших подробностях, «правильно» раскрасить ее впоследствии, а также «вылечить» от рубцов, переломов, трещин. А можно сделать отличную сувенирную серию и продавать клоны шедевров туристам. Практикуемый в Центре реставрации метод, естественно, оценили коллеги из разных стран. В частности, для выставки «Цвет в античной скульптуре» Копенгагенская глиптотека попросила сделать двойника мраморного портрета Калигулы из своего собрания.
Не менее интересна в Центре студия живописи. Она кажется постоянно действующей импровизированной экспозицией, составленной из картин всех эпох, народов, школ и причудливо разбросанной по мольбертам и столам. Сюда свозятся произведения не только из всех ливерпульских музеев, но и из частных собраний. В лаборатории созданы все условия для исследования поверхности полотен в инфракрасных лучах, сканирования поврежденных участков и укрепления основы красочного слоя. Своеобразным символом таинственной и полной сюрпризов работы реставраторов стал для меня алтарный образ XVI века из Валенсии со святым Георгием, побеждающим дракона. Повернув его на 180 градусов, я с изумлением обнаружил, что основа образа — створка двери…
Чудесные вещи и уникальные способы их спасения можно наблюдать повсюду в Центре. В текстильной мастерской нам показали образцы кринолинов середины позапрошлого века и огромное количество изделий из хлопчатобумажной ткани. Музей готовился к масштабной выставке под названием «100-процентный хлопок», посвященной важнейшей для Ливерпуля отрасли промышленности. А хранительница отдела мисс Вивьен Чепмэн удивила автора «особым чудом» — индийской материей XIX века со сценами из жизни Христа, выполненными в буддийской традиции.
В отлично оборудованной мастерской металлических предметов можно видеть диковины разных стран и времен: от тибетских мечей XV века до музыкального механизма европейских напольных часов эпохи барокко. Мебельный отдел порадовал бы в первую очередь антикваров. Он уставлен самыми модными гарнитурами в стилях ар нуво (рубеж XIX—XX веков) и ар деко (30-е годы прошлого столетия). А у реставраторов картинных рам я познакомился с мастером, о котором все говорят с особым придыханием, — Роем Ирламом. Он оказался добродушным, общительным человеком, с распахнутыми по-детски голубыми глазами и огромными руками. Как только начинает рассказывать о премудростях профессии, например о видах клея, становится ясно: перед вами патриарх и гуру. Публика валом валит в его «закрома». Здесь постоянно проходят шумные лекции...
Но, наверное, самая таинственная и «медитативная» деятельность ведется в мастерской исторических моделей. Дэвид Пэрсанс и Джон Уайтхэд показывают результаты своего многолетнего труда. Например, гигантскую модель ливерпульского католического собора, созданную знаменитым архитектором сэром Эдвином Лутьенсом (1869— 1944). Она была сильно повреждена и даже руинирована — сказались неправильные условия и небрежность хранения. Придуманный Лутьенсом в 1920-е годы проект предполагал возведение второго по величине после собора Святого Петра в Риме колоссального храма, выдержанного в благородном ренессансном стиле. Тогда же был построен деревянный макет собора высотой четыре и длиной шесть метров (в России с ним, наверное, может сравниться лишь модель нового Кремлевского Дворца, сделанная в XVIII веке Василием Баженовым). Первый камень самого собора был заложен 5 июня 1933 года, но возвести гигантское сооружение не успели — появились только подземные залы и фундамент. Планы сломала Вторая мировая война. После нее денег на реализацию проекта так и не нашли — в результате сейчас на старом основании стоит другой, англиканский собор, построенный в 1960-е годы сэром Фредериком Гиббердом в духе интернационального модернизма. А утопический план Лутьенса как зеницу ока хранят сотрудники Центра реставрации. День за днем, являя чудеса ювелирной и реставрационной техники, они в микроскопическом масштабе достраивают по колонне, по наличнику, по капители...

Бесценная репутация

Центр реставрации в Ливерпуле всеми возможными способами старается убедить людей, что работа с древними памятниками, их хранение и реставрация — занятие не скучное и пыльное, а, напротив, — увлекательное, творческое, требующее не только общих профессиональных навыков, но и умения мыслить небанально, дерзко, авантюрно.
В любое время зашедшие в Центр люди могут посетить выставочные залы с плодами усилий разных специалистов, от чучельников до живописцев. Но чтобы почувствовать азарт профессии по-настоящему, этого, конечно, мало. Хотите приобщиться к тайнам мастерства — записывайтесь в группу, которую поведут в заветные лаборатории в назначенный день и урочное время. Там вам на практике покажут все премудрости и тайны оживления шедевров, их излечения от разных недугов.
А тем, кто находится от Ливерпуля далеко, советую заглянуть на сайт www.conservationcentre.org.uk, попутешествовать виртуально по экспозициям и отделам, а напоследок поиграть в игру «Агенты-вредители» и узнать о причинах порчи и разрушения древних предметов. Вы не пожалеете, ведь Центр реставрации сегодня — единственный в своем роде музей. И, конечно же, главный в Ливерпуле. Утратив значение крупного мирового порта, город благоразумно успел обзавестись новой «правильной» репутацией — своеобразного ларчика истории, набитого древними архивами, предметами старины и всем таким прочим. Не будем забывать, что умение хранить память — лучший козырь культурной политики.

Источник


Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.