Шагая по Тверской. Часть I

Идешь по Тверской и ничего… не чувствуешь. Словно не было здесь ни гуляний, ни баррикад, ни многочасовых очередей, ни громового чтения стихов — всего того, чем запомнился столице двадцатый век.
Даже архитектуры особенно не видно — все внимание поглощено вывесками, витринами, людьми. Эта улица категорически «здесь и сейчас». И чтобы узнать ее поближе, нужно заходить во дворы, листать старые книжки, говорить со старожилами…

Любой москвич подтвердит вам: главная улица города — Тверская. Однако мало кто сегодня скажет, что она у него любимая или что он ходит туда погулять. Парадная, холодная, чопорная, улица чиновников — на протяжении ХХ века она ассоциировалась с властью, а к ней в России всегда относились настороженно. Теперь это обычная магистраль большого города. Повсюду реклама, зеркальные витрины дорогих магазинов и кафе. Но это еще не вся Тверская. Здесь и там открываются великолепные виды, доживают свой век заброшенные дворы, на площадях стоят лучшие памятники Москвы…

Правая сторона. От «мордвиновских» к «Елисеевскому»

По правой стороне она открывается чинными розоватыми громадами с триумфальными арками — первыми образцами переделки улицы, проводившейся под руководством товарища Мордвинова. «Мордвиновским» постройкам нельзя отказать в стильности; и все же в них присутствует сухость — плоть от плоти того времени, в которое они сооружались.
В те годы фасады приводились к единому высотному и стилевому знаменателю, но это лишь усилило своеобразие расположенных «позади» дворов. Так, арка дома № 6 ведет к подворью Саввино-Сторожевского монастыря, одного из самых почитаемых в дореволюционной России. В его здании, завершенном в 1907 году, «начиналась» студия Александра Ханжонкова, главный кинопроект дореволюционной Москвы. Здесь же Ханжонков построил первый московский кинопавильон — своего рода стеклянный «парник», снимать в котором можно было только в холодное время года. По воспоминаниям кинопромышленника, чтобы заручиться поддержкой архиерея и доказать невинность своих намерений, он пригласил его в кино на детский сеанс. Потрясенный старец воскликнул: «До чего Господь может умудрить человека!» — и дал согласие на строительство. Сейчас во двор заглядывают, скорее, меломаны: среди десятка фирм, нашедших здесь приют, — полуподвальная «Трансильвания» с залежами редчайшей музыки со всего мира.
Как же такое красивое здание попало «на задворки»? Дело в том, что во времена преобразования Тверской в улицу Горького дома не только сносили. Некоторые особо ценные «экспонаты» щадили и переносили на новые места, а иногда буквально встраивали в свежевозводимые здания. Так произошло с дореволюционной гостиницей «Дрезден», частично вошедшей в дом № 6. А самый знаменитый «переезд» произошел как раз с Саввинским комплексом. Ночью 4 марта 1939 года дом весом 23 тысячи тонн сдвинули на целых 50 метров, установив тем самым мировой рекорд. Самое удивительное, что перевезли его вместе со спящими жильцами. Потом в газетах писали, что в одной из квартир маленькая девочка собрала накануне домик из кубиков — и при переезде он не развалился! И только в эпоху перестройки мы узнали, что жильцам просто запретили покидать здание.
Вернувшись на Тверскую и завернув за угол, на том же доме № 6 (со стороны Тверской площади) можно увидеть большую синюю вывеску в наивном стиле. На ней по-прежнему значится гордое имя «Арагви», хотя прославленный ресторан, считавшийся лучшим во всем Советском Союзе, давно закрыт. В последнее время его название чаще слышишь в разговорах московских историков: прошлым летом на бывшей кухне «Арагви», орудуя своим краеведческим топориком, Александр Можаев нашел палаты рубежа XVII—XVIII веков с остатками древних росписей!
А рядом удивительным образом сохранился еще один памятник той же эпохи: церковь Космы и Дамиана в Шубине, заложенная в XVII веке, — на сегодня самая древняя церковь на Тверской, один из любимых храмов московской интеллигенции. В 1950-е годы церковное здание, чудом уцелевшее в самом сердце социалистической столицы, собирались снести. Спасли его тогдашние хозяева — Библиотека иностранной литературы с ее основателем и бессменным директором М.И. Рудомино, о чем напоминает нынешняя памятная надпись: «Книга спасла храм». Отсюда вниз неспешно спускается Столешников переулок, в застойные годы служивший своеобразным торговым аппендиксом к улице Горького. Тогда это был, пожалуй, самый известный переулок города: здесь царило оживление, в воздухе стоял запах ванилина, исходившего из знаменитой «Кондитерской». Еще он славился мехами, сувенирами и винами. Сейчас Столешников полностью перестроен, сюда заселились престижные бутики (цены на коммерческую недвижимость здесь самые высокие в городе), а хозяйки с авоськами исчезли — зато весенними вечерами можно услышать, как поют соловьи.
Из всех знаменитых магазинов бывшей улицы Горького свою значимость сохранил лишь книжный «Москва» (сразу за Тверской площадью с памятником Долгорукому): сюда по-прежнему ездят со всего города за редким изданием. К тому же это единственный из столичных книжных, открытый до часа ночи. (А завернув за угол, полистать свои приобретения можно в «Кафе Маки»—самом стильном из местных заведений, или в одном из «Кофе-хаузов», которых в последнее время на Тверской развелось очень много.) Как и все сталинские постройки на Тверской, дом с книжным (№ 8) пестрит мемориальными табличками с именами бывших жильцов. Это, например, Илья Эренбург, автор повести, именем которой названа едва ли не самая счастливая эпоха в советской истории — «оттепель». Здесь же проживали первая женщина-космонавт Валентина Терешкова, известный журналист Михаил Кольцов, дипломат Иван Майский, писатель Сергей Михалков — а кроме того, масса чиновников, «любимцев власти». И здесь же, в квартире 106, у переводчицы Юлии Добровольской по-домашнему собиралась одна из самых ярких компаний 70-х — ученые«нобелевцы» Лев Ландау и Виталий Гинзбург, философ Мераб Мамардашвили, литературоведы Мариэтта и Александр Чудаковы — в общем, весь цвет «физиков и лириков» того времени. Разговаривали свободно. «Первое, что делали, когда приходили друзья — бросали подушку на телефон. Мы по наивности думали, что это нас спасет. А потом как-то раз директор Ла Скала Паоло Грасси, спускаясь от нас под утро, шел мимо вечно закрытой двери на первом этаже.
Она почему-то оказалась открыта — и там, в тесной комнате, он увидел настоящий центр по прослушке...» — рассказывала мне Добровольская. Кружок распался сам собой: Мамардашвили выслали в Тбилиси, а Добровольская получила итальянскую премию за вклад в культуру и через несколько лет ожидания визы сумела выехать в Милан, где и живет по сей день.
Если до сих пор по четной стороне высились однотипные фасады «мордвиновских построек», то дальше здания сохраняют не только исторический стиль, но и имена. Дом № 10 конца XIX века был до недавнего времени прочно связан с именем булочника Филиппова. Отсюда до революции булочки поставлялись к столу Е.И. Величества и разлетались по всей России. И даже в дефицитные 80-е в Филипповской продавались рогалики и крученики, не говоря уже об экзотических сладостях — нуге и рахат-лукуме. В этом же доме одно время располагалась гостиница, где булочник-меценат Иван Филиппов поселил футуриста Велимира Хлебникова. На дверях своей комнаты поэт поместил вывеску: «Председатель земного шара. Принимает от 12 до 11.30». В послевоенные годы эта гостиница прославилась своим рестораном «Центральный». Сейчас как ресторан, так и булочная исчезли (на их месте заграничный общепит и стандартное кафе), а вместе с ними пропали и украшавшие их люстры, лепнина и расписные панели со сценками из русских сказок.
Зато в следующем «именном» доме былая роскошь сохранилась в полном объеме. Когда-то в № 14 по Тверской, более известном как «Елисеевский», располагался салон княгини Зинаиды Волконской, знаменитой московской «царицы муз», в гостях у которой часто бывали Вяземский, Жуковский, Чаадаев и сам Пушкин. Помимо красоты и ума восхищались свободомыслием княгини, по свидетельству сотрудников охранки, «всегда готовой разрывать на части правительство». В 1829 году княгиня уехала в Рим, дом забросили, а 1 февраля 1901-го в полностью перестроенном здании открыли свой «Гастроном» братья Елисеевы. На протяжении ХХ века не только москвичи, но и гости столицы не упускали случая заглянуть сюда. Строки о «Елисеевском» можно найти у коммуниста Юлиуса Фучика и у идеалиста Вальтера Беньямина. В советское время шутили, что магазин этот — чуть ли не единственное ленинское место в столице, не отмеченное мемориальной доской. Сейчас в самый знаменитый гастроном страны из других районов за продуктами уже давно не ездят — ассортимент, в общем, везде одинаковый, а цены — по Елисеевской традиции — чуть выше. Окрестные старожилы ходят в заведения «на задворках» Тверской: такие, как подвальчик с гордой вывеской «Универсам» в длинном дворе между Козицким и Глинищевским переулками или безымянные палатки в Большом Гнездниковском, на другой стороне Тверской. Дальше до Пушкинской остается только галерея «Актер»: дорогой и странный шоппинг-центр, расположенный на месте ВТО (Всероссийского театрального общества).

Тверская — «площадная» и «монументальная»
По словам Наума Клеймана, директора московского Музея кино, в отличие от того же Невского, на киноэкране Тверская занимает скромное место (быть может, потому, что, как и на Кутузовском проспекте, здесь сложно было получить разрешение на съемку). Чаще всего она встречается в торжественной хронике. А в игровом кино бывшая улица Горького представлена в основном своими площадями. Причем каждой отводилась особая «роль». Участок, непосредственно прилегающий к Манежной площади, принимал участие в парадных, официальных сценах. Пушкинская площадь — использовалась для любовных, лирических (в раннехрущевском кино, как и в реальности, свидания назначались у памятника Пушкину). Маяковская — для гражданских (поскольку на первых порах «гласности» здесь читали гражданские стихи). И наконец, Белорусская — для драматических (связанных с проводами на фронт).

Тверская — историческая
Тверская представляет собой участок древней дороги, связывавший Москву с Тверью, главной соперницей московских князей в борьбе за великокняжеский титул. Неудивительно, что она довольно рано стала парадной. В XVII веке, когда большинство московских улиц не мостили, Тверская уже была выложена белым камнем. Тогда же бояре начали строить на ней хоромы, причем делали это особым способом: по разысканиям историка Петра Сытина, каменные палаты, распахивающиеся в сады, ставили в глубине просторных дворов, и получалось, что «на улицу выходили заборы с воротами, деревянные конюшни, амбары, поварни и другие службы». Такая вот Рублевка четырехсотлетней давности.

На фоне этих заборов выделялись храмы. В XVII—XVIII веках на улице умещалось около десятка церквей и три монастыря: Моисеевский (на нынешней Манежной площади), Воскресенский (против Брюсова переулка) и Страстной (на нынешней Пушкинской). С появлением в XVIII веке Петербурга значение Тверской еще более возросло: улица превратилась в «коридор» триумфальных встреч прибывающих в Москву российских государей. И, как бы подстраиваясь под северную столицу, дома стали разворачиваться к улице фасадами, которые теперь возводили на европейский манер (один из первых таких дворцов принадлежал сибирскому воеводе князю Михаилу Голицыну; он занимал обширное владение между Камергерским переулком и Тверской площадью). Чуть позже здесь появились очаги просвещения. На месте нынешнего телеграфа в конце XVIII века стоял Благородный университетский пансион, в котором учились В.А. Жуковский, А.С. Грибоедов и М.Ю. Лермонтов. В том же доме разместились типография и лавка «Московских ведомостей», давшая название Газетному переулку.

После великого пожара 1812 года улица была заново отстроена, превратившись в торговый и гостиничный центр первопрестольной: тут располагалось большинство тогдашних отелей, среди которых роскошные «Дрезден», «Люкс» и «Мадрид и Лувр». И пусть Тверская уступала по красоте какому-нибудь Кузнецкому Мосту, в том, что она главная, сомнений не было. Кстати, с нее началась история электрического освещения Москвы: в 1896 году здесь установили 99 фонарей. По этому поводу позже появился юмористический стишок (его обнаружил журналист Юрий Федосюк): Всю Тверскую осветили, Электричество пустили, А в других местах прохожий Поплатиться может рожей. Однако, как бы ни старались градостроители придать «старорусской» Тверской истинно столичный вид, она не утратила пестроты и многообразия. «Подле великолепного модного магазина лепится себе крохотная табачная лавочка, или грязная харчевня, или таковая же пивная… между двумя довольно большими каменными домами скромно и уютно поместился ветхий деревянный домишко и, прислонившись стенами своими к стенам соседних домов, кажется, не нарадуется тому, что они не дают ему упасть и, сверх того, защищают от холода и дождя» — такая картинка вырисовывается у Виссариона Белинского. Позднее своими живописными контрастами Тверская привлекла внимание художников. В «Страстной площади» Лентулова, «Тверской» Осмеркина, «Пушкинской площади» Гуревича и «Страстном бульваре» Шифрина она предстает одновременно яркой, колоритной и уютной. Именно такой представляешь себе тот мир «сияющих витрин» и «сверкающих огоньков», который Цветаева подростком ощущала как свой, противопоставляя тех, кто, как она, в детстве гулял у памятника Пушкину — «росшим» под питерским «Фальконетовым Медным всадником».

Такой Тверская оставалась вплоть до 30-х годов. Еще в 1926 году немецкий эссеист и философ Вальтер Беньямин писал после первой прогулки по зимней Тверской и примыкающему бульвару: «Для архитектурного облика города характерно множество 2—3этажных домов. Они придают ему вид района летних вилл, при взгляде на которые холод ощущается вдвойне… Все — крем для обуви, иллюстрированные книги, канцелярские принадлежности, выпечка и даже полотенца — продается прямо на улице, словно это происходит не в зимней Москве с ее 25 градусами мороза, а неаполитанским летом». Коренным образом улица преобразилась лишь в сталинское время — единственный отрезок истории, оставивший на изменчивой магистрали глубокий след.

Именно здесь, на Тверской, переименованной в 1932 году в улицу Горького, нашла свое наиболее точное, концентрированное архитектурное выражение сталинская империя. По Генеральному плану 1935 года улицу предполагалось расширить и благоустроить: гиперцентрализованное государство должно было получить новую столицу с четким, подчеркнутым центром, отмеченным высотными постройками, выполненными в едином стиле. В довоенные годы быстрый рост новых зданий осуществлялся за счет одновременной постройки нескольких однотипных домов (в дальнейшем этот «поточно-скоростной метод» был успешно применен при застройке Большой Калужской — нынешнего Ленинского проспекта). Поначалу помимо скорости возведения зданий удивление москвичей вызывал и характер застройки: новые дома возводились по «второй» линии, за старым малоэтажным фондом. Но в один прекрасный день маленькие дома взорвали и Тверская расширилась — с 18 до 60 метров в самых широких своих отрезках.

Источник

 Компания "Арт Колор Групп" предлагает Вам услуги по прямой полноцветной печати на ПВХ с высоким разрешением, кроме того Вы сможете заказать у нас любой вид полиграфии, печать на коже, изготовление и размещение наружной рекламы, а так же демонтаж рекламных площадей любой сложности.