Женщина-легенда. Встреча с внуком «космополитов». Подвал анархистов
Людмила
Алексеевна Вербицкая, первая женщина-ректор за всю историю
Санкт-Петербургского университета, — человек уважаемый и известный не
только в университетских кругах. Помимо ректорства она выполняет еще
массу функций, список которых бесконечен: заместитель председателя
Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию, член
Совета по присуждению премий Правительства РФ в области науки и техники и
так далее. Л.А. Вербицкая представляет нашу высшую школу за рубежом как
один из главных инициаторов вступления России в Болонский процесс
(имеется в виду формирование единого европейского образовательного
пространства).
График у ректора очень напряженный. «Три раза в
неделю я провожу в Москве по два-три часа: на коллегиях разных
министерств, заседаниях Совета по русскому языку и президиумах
Президентского совета, — рассказывает Людмила Алексеевна. — Кроме того, я
добываю деньги для университета». Несмотря на немыслимое количество
административной работы и командировок, она продолжает преподавать, и
студенты, конечно, стараются не опаздывать на ее занятия.
Ректор Л.А. Вербицкая принимает приветствия на заседании Ученого совета
|
Разговаривать обо всем, что связано с ней лично, Людмила
Алексеевна отказывается, зато об университете говорит охотно и с
гордостью. «Не будь СПбГУ, другими были бы все учебные заведения в
городе, другой была бы история российской культуры, — говорит она. — Как
старейший вуз России, наш университет воспитал множество профессоров по
всей стране, в том числе и первых преподавателей университета
московского».
Кроме того, «образование здесь определяется особым
петербургским стилем — интеллигентностью, которую дает не столько
обучение, сколько сама наша атмосфера. Петербургский университет
обладает особой чувствительностью ко времени, он лучше, чем другие
учебные заведения, улавливает, что происходит в России. Сегодня — во
времена международной интеграции — он является базовым вузом по
отработке положений Болонской декларации, подписание которой позволит
нашим студентам, подобно европейским, свободно учиться в любом
университете мира. Здесь впервые в России в учебный процесс ввели такие
дисциплины и специальности, как конфликтология, регионоведение и
религиоведение». Новейший проект СПбГУ — создание Высшей школы
менеджмента в усадьбе Михайловка в Петергофе, которая должна стать
аналогом бизнес-школ в Гарварде и Стокгольме, — патронируется лично
Путиным (первый набор студентов состоится в сентябре 2007 года).
К
расхожему мнению о том, что нынешняя власть особо благоволит своей alma
mater, Людмила Алексеевна относится скептически. «Президент старается
помочь высшей школе России в целом. Петербургский университет был
автономным вузом всегда, даже в советские времена, когда существовали
жесткие рамки учебных планов, когда были регламентированы все
общественно-политические дисциплины. Даже тогда мы у себя продолжали
преподавать так, как считали нужным. Многих академиков, профессоров и
студентов в те страшные 1930—1950-е годы арестовывали и уводили по
коридору в главном здании, за что его окрестили «арестометром». А курс
генетики читался тогда, когда нельзя было произнести даже это слово —
«генетика».
О репрессиях сталинского времени в университете
обычному человеку известно не так много, а между тем факты впечатляют. В
1949 году, когда прогремело «дело космополитов», местные ученые в
массовом порядке обвинялись в пропаганде буржуазно-либеральных взглядов.
Были арестованы декан исторического факультета В.В. Мавродин и физик
А.Ф. Иоффе, отстранены от преподавания лучшие профессора-филологи:
знаменитый исследователь сказки В.Я. Пропп, компаративист и знаток
романтизма В.М. Жирмунский, гуру отечественного литературоведения Б.М.
Эйхенбаум. 29 октября 1950 года был расстрелян ректор университета
экономист А.А. Вознесенский. События тех лет нашли отражение в лагерных
воспоминаниях Солженицына: «Вот профессор Аристид Иванович Доватур…
Петербуржец, классический филолог… Оторвали его от Геродота и Цезаря… и
посадили в лагерь. <…> и в лагере он — как во сне. Он пропал бы
здесь в первую же неделю, но ему покровительствуют врачи… поручают
Доватуру читать им лекции. Это в лагере-то — по-латыни! Аристид Иванович
становится к маленькой досочке — и сияет, как в лучшие университетские
годы».
Чтобы получить исторические свидетельства из первых рук, я
отправляюсь на встречу с Андреем Аствацатуровым, внуком академика В.М.
Жирмунского, преподавателем кафедры зарубежной литературы, основанной
дедом. Мы встречаемся в филфаковском кафе, которое было модным в 80-е
годы и называлось «Ямой». Сегодня здесь уныло, пахнет едой и прошлыми
временами, о которых мы и собираемся говорить. «Главным объектом нападок
стал покойный А.Н. Веселовский, основатель компаративистики. Некоторым
профессорам «дело космополитов» стоило жизни: Г.А. Гуковского,
заведующего кафедрой русской литературы, посадили в тюрьму, где он
вскоре умер из-за слабого сердца. Мой дед являлся членом-корреспондентом
Академии наук, поэтому его оставили в университете, но преподавать
запретили. То, что ушли яркие люди, стало настоящей трагедией как для
научной жизни факультета, так и для всей петербургской филологической
школы, прославившейся еще дореволюционными семинарами С.А. Венгерова,
В.Б. Шкловским и формалистами 10—20-х годов. Отчасти поэтому центром
филологической силы стала в 1960-е годы тартуско-московская
семиотическая школа во главе с Ю.М. Лотманом».
1949 год с его
«делом космополитов» также называли «годом антисемитизма». «В начале
1950-х годов Захар Исаакович Плавскин, ассистент на кафедре истории
зарубежных литератур филфака ЛГУ, принимал экзамен по литературе Средних
веков и Возрождения, — рассказывает Аствацатуров. — К нему сел отвечать
студент, которому на экзамене достался Данте, «Божественная комедия».
Студент молчал, и преподаватель начал задавать наводящие вопросы. Кого
Данте поместил в последний круг Ада? — студент не знал. Хорошо, это были
Иуда, Брут и Кассий. А почему он туда поместил именно Иуду? Студент
судорожно сглотнул слюну и с опаской покосился на нос Захара Исааковича.
Потом перегнулся через стол и, приблизив свое лицо почти вплотную к
лицу Захара, испуганно прошептал: «Иуда был еврей!»
С
Аствацатуровым мы говорим не только о политике, но и о его семье, а
также о таком понятии, как «университетская династия». «Династий в
Петербургском университете много, те же Пиотровские: отец Борис
Борисович и сын Михаил Борисович — оба студенты восточного факультета и
директора Эрмитажа. А я учился на одном курсе с Викой Вербицкой, дочерью
Людмилы Алексеевны, — рассказывает он. — Научные труды по филологии
родители мне начали выдавать уже с 14 лет. Часто на «семейных советах»
обсуждались труды деда, а 2 августа, в день рождения Виктора
Максимовича, в нашем доме традиционно собирались одни и те же гости:
Д.С. Лихачев, Лидия Гинзбург, Г.А. Бялый. А в 50-х — меня еще не было на
свете — в дом приходил Иосиф Бродский: они с дедом готовили книгу
поэтов-метафизиков, которая так и не была издана из-за смерти деда».
Наш
разговор постепенно уходит в русло науки и семейных традиций, однако
меня продолжает волновать вопрос о свободе слова и выбора, о
политической активности нынешних универсантов. Есть ли она сейчас?
Подруга Наташа, выпускница исторического факультета, считающегося —
вместе с философским — самым политизированным в университете, проводит
для меня небольшую экскурсию. Она показывает на истфаке закрытый на
замок люк, ведущий куда-то под землю. «Там, в подвале, с начала и до
середины 90-х проходили собрания политически активных историков и
философов, читались лекции по анархизму. А в конце 90-х здесь
существовал «Клуб молодых поэтов», некоторые его участники потом
переместились в центр неофициальной петербургской культуры — на
«Пушкинскую, 10». Сейчас, как видите, люк закрыт на замок». Впрочем,
студенты исторического и философского по-прежнему остались политически
активными. Они часто инициируют различные гражданские акции, многие
участвуют в митингах против национализма. Трагическая история
двадцатилетнего Тимура Качаравы, студента-философа, убитого год назад на
Лиговском проспекте за активное участие в антифашистском движении,
прогремела по всей стране.
СПбГУ университет-герой
СПбГУ,
история которого тесно переплетена с историей города, — не только
университет-музей, но и, как сам Ленинград, Герой. Универсанты, тушащие
во время Отечественной войны фугасы на крыше Здания Двенадцати коллегий,
стали символом блокадного Ленинграда. Известна история про партизанский
отряд преподавателя Дорофеева: после смерти командира он отправился в
бой под лозунгом «Университет потребует отчета». Уже в июне 1941 года
многие преподаватели, служащие и студенты ушли на фронт, оставшиеся
строили оборонительные укрепления под городом, на химическом факультете
производили боеприпасы, академик-физик В.А. Фок руководил работами по
составлению таблиц для стрельбы из минно-торпедных аппаратов, А.А.
Ухтомский, великий петербургский физиолог, руководил группой по
разработке проблем травматического шока. В здании Александровской
коллегии на Университетской набережной расположилось военное
конструкторское бюро. В феврале 1942 года университет был эвакуирован в
Саратов и Елабугу, где продолжался учебный процесс; некоторых
преподавателей, например декана географического факультета С.В.
Колесника, эвакуировали на носилках. В главном здании университета
разместился госпиталь. Весной 1943 года учащиеся собрали средства на
строительство трех боевых самолетов, за что получили телеграмму с
благодарностью от Сталина.
Лабораторный корпус химического факультета в Научно-учебном центре химии на Васильевском острове
|
Кафедра небесной механики — факультет семейных отношений
Как
мы и обещали, один день посвящаем Петергофу, где находятся физический,
математико-механический и химический факультеты, а также факультет
прикладной математики — процессов управления (ПМ — ПУ). Весь этот
научно-просветительский комплекс объединен официальным названием
«Петергоф-наукоград». Ехать в знаменитый пригород приятно — мимо
Константиновского дворца и Собора Петра и Павла, напоминающего Храм
Василия Блаженного. А вот сам студгородок — сплошь новостройки. Впрочем,
наш проводник Роман, разъезжающий по территории комплекса на «Жигулях»,
уверяет меня, что студентов и аспирантов местные хрущевские многоэтажки
вовсе не угнетают. А если и надоест их однообразие, то всегда можно
погулять по окрестным лесам, полюбоваться усадьбами XIX века или выехать
к петергофским фонтанам и английским паркам. Действительно,
встречающиеся на нашем пути студенты угнетенными не выглядят: на
спортплощадке играют в баскетбол, юная мама везет в коляске малыша,
рослые математики гоняют на велосипедах.
Петергофский студгородок —
это, по сути дела, целый город. Он обнесен расписанной граффити стеной,
в центре высится круглый Дворец культуры и науки, или «Шайба», в
котором каждый апрель проходят недели факультетов. Главное их событие —
«литмуз», вечер музыки и стихов, и это не случайно. Именно в местном ДК
давали первые концерты Борис Гребенщиков и группа «Аукцыон», здесь же
взошла звезда Павла Кашина, у которого в «Шайбе» была репетиционная
точка. «Мы продолжаем традицию петербургского рока, и многие
факультетские группы дорастают до общегородского уровня. Вообще у нас
тут бурная жизнь», — радостно делится Роман.
Лаборатория матмеха
|
Первый пункт нашей экскурсии — матмех, посетить который
нам рекомендовала Л.А. Вербицкая. Это, по ее словам, гордость
университета, и во время беседы с деканом факультета Геннадием
Алексеевичем Леоновым становится ясно — почему. Оказывается, здесь целая
научная фабрика, где ведутся передовые разработки для известных частных
предприятий и государственных организаций. Например, в факультетской
лаборатории нам демонстрируют макет штанги, спроектированной для
космической станции «Мир» и изготовленной тут же в Петергофе — на
Экспериментально-научном заводе при НИИ математики. «С 60-х годов ХХ
века мы ведем секретные разработки по «советскому космосу», —
рассказывает декан. — Вообще матмех Санкт-Петербургского университета
всегда играл важную роль в развитии математики как науки. Ведь именно в
Петербурге зародилась российская математическая школа, когда Петр I
основал Морскую академию (сегодня Высшее военно-морское училище им.
Фрунзе. — Ред.) для подготовки штурманов, которым точная наука была
необходима. А в 1720-х годах в университет пришли выдающиеся братья
Бернулли и Леонард Эйлер, самый знаменитый математик XVIII века. В XIX
веке П.Л. Чебышев стал основоположником знаменитой петербургской
математической школы. А если говорить о современности, например, в 60-е
годы ХХ века, времена расцвета физики, роль академика Л.Д. Ландау,
культовой московской фигуры, исполнял в Ленинграде патриарх квантовой
эпохи В.А. Фок, который хоть и не стал нобелевским лауреатом, но был не
менее выдающимся ученым».
Вообще изначально Петергофский наукоград был
амбициозно задуман как «русский Оксфорд»: студенческий городок с
научно-исследовательской автономией и современными жилищными условиями.
Эта идея успешно реализовалась на матмехе. Андрей Николаевич Терехов,
завкафедрой системного программирования, создал на базе факультета
маленькую «силиконовую долину» — частное предприятие «Терком», состоящее
из нескольких сотен опрятных комнатокячеек. «Теперь это самый крупный
налогоплательщик Петергофа, — с удовлетворением рассказывает он. — Мы
трудоустраиваем смекалистых студентов и выпускников, а заказы у нас идут
со всего мира: из Америки, Дании, Германии». В факультетском коридоре —
столы для пинг-понга, как в милом сердцу советском НИИ из фильма «Самая
обаятельная и привлекательная» (кстати, самые волнующие ассоциации
вызвала табличка «Кафедра небесной механики» на отделении астрономии).
Если на Васильевском острове все дышит дореволюционной историей, то в
Петергофе поневоле начинаешь ностальгировать по великой эпохе СССР,
когда каждый мальчишка мечтал стать космонавтом…
Встречаясь с
бывшими однокурсниками, мы часто говорили о том, что почти никто из нас —
а все мы окончили аспирантуру СПбГУ — не остался преподавать в alma
mater, что за последние 20 лет представления о научной карьере
кардинально изменились, а от современной реальности факультет унесло,
как соломенный домик Элли из «Волшебника изумрудного города». Сейчас,
всего за несколько дней нашего маленького путешествия, мои представления
изменились. В моем вузе пульсирует новая, молодая кровь. Это
тридцатилетние преподаватели вроде филолога Андрея Аствацатурова,
коллекционера университетских историй и активного пользователя
LiveJournal, филолога Федора Двинятина, звезды «Что? Где? Когда?» и
автора самого остроумного определения художественного приема метонимии:
«Это когда университетский профессор Ким, кореец по национальности и
доктор наук, подходит к расписанию, чтобы узнать, в какой аудитории он
должен принимать экзамен. Вдруг сзади кто-то хлопает его по плечу, Ким
оборачивается. Ему приветливо улыбается розовощекий студент со словами:
«Что, Тундра, поступать к нам приехал?» («Тундра» — и есть метонимия)…
Появляются новые, адекватные современности образовательные программы.
Как говорит декан филфака С.И. Богданов: «В университете можно
заниматься чем угодно. Я, например, серьезно думаю о том, чтобы открыть
программу «менеджмент в семейной сфере». Ведь наше главное национальное
достояние — не нефть и газ, а женский генотип. Мы распоряжаемся нашим
достоянием очень нерационально, а наши женщины — лучшие в мире». Очень
приятно, однако я должна вернуть комплимент. Не только женщины —
достояние страны, но и российские культура и образование, сплетенные в
Санкт-Петербургском университете в единое целое.
Петербургско-парижская коммунна
Как
и полагается столичному вузу, каковым Санкт-Петербургский университет
являлся вплоть до 1918 года, он издавна служил оплотом либеральных идей.
В особенности во второй половине XIX века, в «эпоху великих реформ»
Александра II, когда университетское образование было политизировано на
французский манер. Многие студенты в то время состояли в революционной
организации «Земля и воля», и именно студенческие волнения 1861 года в
Петербурге стали симптомом общественного недовольства темпами
осуществлявшихся реформ. В ответ на забастовки их исключали из учебного
заведения, ссылали в Сибирь, сажали в Петропавловскую и Кронштадтскую
крепости. Когда в заключении в Петропавловке оказались сразу 300
студентов, на стене появилась надпись «Санкт-Петербургский университет»…
Из Петербурга настроения «парижской коммуны» расходились и по другим
российским университетам. Так, в 80-е годы XIX века в Москву были
отправлены «комиссары» с воззванием петербургских студентов к
московским, и в тот же день в МГУ начались волнения. Общероссийская
забастовка 1899 года тоже была инициирована студентами питерского
университета. По мере приближения 1905 года сходки проходили почти
ежедневно: на одной из них в присутствии пяти тысяч человек был разорван
портрет царя Николая II. В самом 1905-м студенты организовали группу
«Вооруженное восстание» и оборудовали ручную типографию в общежитии
университета. А головным центром революционной деятельности была
столовая университета, где заседала «большевистская студенческая
столовая комиссия».
Выдающиеся ректоры
Герард Фридрих Миллер (1747—1750 годы)
Приняв русское подданство, стал Федором Ивановичем и первым ректором Петербургского университета. Редактировал первую российскую газету «Санкт-Петербургские ведомости». На посту ректора Миллер пытался упорядочить жизнь универсантов: составлял ежегодные учебные планы университета, то есть «Список лекций», и правила поведения в студенческом общежитии: «..вина горячего и прочего подобного в квартире не держать и табаку не курить. В карты и другие игры на деньги отнюдь никогда бы не дерзали. Посторонних пришлых мужеска полу ни на одну ночь, а женска полу ни на одну минуту пущать крайне запрещается…»
А.Н. Бекетов (1876—1883 годы)
Cоздал лучшую в России ботаническую лабораторию и ботанический сад, равных которым не было даже за границей, и организовал издание первого русского научного журнала по растениям «Ботанические записки». Жил в Ректорском флигеле во дворе главного здания университета, как и подобало ректору в те времена. Был деканом физико-математического факультета (1867—1876 годы). А Александр Блок приходился ему внуком.
А.А. Вознесенский (1941—1948 годы)
Славился своими лекциями по политэкономии, на которые съезжались студенты из всех вузов города. Ему же принадлежит идея создания портретной галереи в коридоре главного здания. Когда увольняли Б.М.Эйхенбаума, Вознесенский попрощался с ним словами: «Ваша школа и ваше имя в этих стенах не-зыб-ле-мы!» В 1948 году оставил пост ректора ради портфеля министра просвещения РСФСР, в 1949 году был арестован в связи с «Ленинградским делом» и, как его брат и сестра, расстрелян год спустя.
А.Д. Александров (1952—1964 годы)
Известен трудами по геометрии, основаниями теории относительности и философии естествознания, а также идеей создания петергофского Наукограда. А.Д. Александров — герой многочисленных студенческих баек и легенд, вроде следующей: «Однажды Александр Данилович «на спор» проехал на трамвайной подножке целую остановку. В ответ на укоры кондуктора он достал свою академическую книжку и сказал: «Я провожу важный физический опыт, измеряю частоту и амплитуду колебаний!»
Компания
"Арт Колор Групп"
предлагает Вам услуги по прямой
полноцветной печати на ПВХ с высоким
разрешением, кроме того Вы сможете
заказать у нас любой вид полиграфии,
печать на
коже, изготовление и размещение
наружной рекламы, а так же демонтаж
рекламных площадей любой сложности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий