Хрущев меняет решение
Сейчас
нет смысла гадать, к чему могла привести инициатива Москвы. К
«досрочному» развалу соцлагеря? К созданию нейтральной зоны в Восточной
Европе и усилению национал-коммунизма югославского образца? К падению
Хрущева и провалу его реформаторских замыслов?
Неважно. Слишком
много факторов мешало первому секретарю твердо встать на принятый курс. А
события в Будапеште тем временем развивались с головокружительной
быстротой. 30 октября Надь объявил о ликвидации однопартийной системы и
возрождении коалиционной формы правления, каковая действовала в Венгрии
сразу после войны. Шансы удержать страну в орбите советского влияния
таяли на глазах. Вдобавок днем раньше Израиль атаковал Египет, и 31
октября к этому нападению присоединились французы и англичане; причем
американцы совершенно не ожидали этой акции. Действия европейцев
раскололи Запад, и Кремль, по выражению биографа президента США
Эйзенхауэра Стива Амброза, теперь заметался между надеждой и страхом:
надеждой, что Суэцкий кризис приведет к развалу НАТО, и страхом, что
события в Венгрии приведут к развалу Варшавского договора.
Что же
заставило Хрущева круто переменить позицию в венгерском вопросе?
Агрессия против Египта, несомненно, развязывала ему руки для более
решительных действий. Не последнюю роль сыграло и внезапное
«просветление», снизошедшее на зарубежных коммунистических лидеров.
Например, вечером 30 октября делегация ЦК Коммунистической партии Китая,
находившаяся в СССР, вдруг предложила «не выводить войска из Венгрии».
Пересмотрев свою оценку событий, Мао Цзэдун (который как раз поначалу
очень приветствовал декларацию в надежде ослабить позиции СССР в
соцлагере) счел, что события в Венгрии приобретают не только
антисоветскую, но и антикоммунистическую направленность. Тогда же из
Рима прилетела паническая телеграмма от лидера итальянских коммунистов
Пальмиро Тольятти. Он высказывал убеждение, что события в Венгрии могут
развиваться дальше только в реакционном направлении.
В общем, 31
октября, на ходу развивая новый сценарий, Хрущев выступил с
предложением: оценку ситуации в Венгрии пересмотреть. Войска — не
выводить и довести до победного конца инициативу в «наведении порядка».
Из-за стола переговоров — под арест
Смысл
предложения, поддержанного членами Президиума почти так же единодушно,
как днем раньше было поддержано прямо противоположное, сводился к
созданию нового правительства. Как быть с кабинетом Надя? Пригласить его
правительство в максимально полном составе на переговоры о выводе войск
«и решить вопрос» (то есть всех арестовать!)? А если премьер испугается
и согласится на все условия, «ввести его зампремьером».
К
счастью, ввиду абсолютной скандальности идею ареста всех венгерских
министров предали забвению. Но испытанный прием «серовской дипломатии»
(весной 1945 года заместитель Берии в НКВД сумел заманить в западню
псевдопереговоров почти всю верхушку польской Армии Крайовой — соперницы
коммунистов по антифашистскому сопротивлению) все же пригодился. В ночь
на 4 ноября, за несколько часов до начала новой, завершающей операции
по захвату Будапешта, генерал Серов, теперь уже председатель КГБ СССР,
обезглавил военное руководство правительства Надя, явившееся во главе с
министром обороны генералом Малетером на инсценированные переговоры в
штаб Особого корпуса Советской Армии в окрестностях Будапешта.
Из
воспоминаний Матьяша Ракоши, присутствовавшего вечером 23 октября в
Кремле на заседании Президиума ЦК КПСС, посвященном событиям в Венгрии:
«Закончив
информацию, т. Хрущев задал вопрос, что, по моему мнению, нужно сейчас
предпринять. Он сразу спросил, есть ли, по моей оценке, необходимость во
вмешательстве советских войск. Я об этом думал уже во время его
информации и без малейшего колебания тут же заявил, что необходимость в
этом, безусловно, имеется и притом самая незамедлительная... В связи с
этим встал вопрос о том, что для вмешательства советских частей,
безусловно, нужна просьба венгерского правительства. Я считал, что
правительство об этом попросит, но значительная часть товарищей не была
убеждена в этом. Помню, как Каганович, как бы размышляя вслух, сказал:
если они не попросят нас о помощи, тогда они самая последняя дрянь...
Товарищ Хрущев тут же вызвал Будапешт, где к телефону подошел товарищ Герё. В короткой беседе товарищ Герё дал кое-какую информацию об обстановке, без всяких деталей говоря о ее сложности. Товарищ Хрущев сообщил ему, что еще ночью туда прибудет товарищ Микоян... В заключение он сообщил, что Советский Союз окажет любую военную поддержку в борьбе против контрреволюционеров, но об этом должна быть официальная просьба венгерского правительства. Насколько можно было понять из телефонного разговора, когда слышен лишь один из собеседников, ответы Герё звучали положительно... Когда, однако, мы спросили товарища Хрущева о деталях разговора, он, задумавшись, ответил, что ответ тов. Герё был не совсем понятным...»
Повстанцы
конвоируют сотрудника ненавистной им венгерской тайной полиции. AVH
(министерство госбезопасности) работало в тесном контакте с аналогичными
советскими органами
|
Как возник режим Кадара?
Вечером 1 ноября в Посольство
СССР были тайно приглашены два министра правительства Надя — Ференц
Мюнних и Янош Кадар. После разговора с Андроповым они сели в БТР и на
следующее утро с советской военной базы вылетели в Москву. Единственным
документальным свидетельством того, что кадаровский кабинет формировался
в нашей столице, являются записи того же Малина.
В Кремле к этому
времени все еще велись «арьергардные» идейные дискуссии о дальнейших
действиях в Венгрии. Представление о них дает опубликованный недавно
документ. На известном июньском пленуме 1957 года, разгромившем
антихрущевский заговор Маленкова — Молотова — Кагановича, Анастас
Иванович так задним числом рассказывал товарищам по ЦК о событиях
полугодичной давности: «Вы представляете — завтра, 4 ноября, наши войска
должны начать выступления по всей Венгрии, а сегодня вечером еще
неизвестно, кто будет во главе нового правительства Венгрии, по призыву и
в поддержку которого наши войска выступают. Почему? Хрущев и Маленков
были в Югославии, встречались с румынами, болгарами, венграми,
югославами в течение двух дней для того, чтобы получить их согласие на
выступление наших войск. Я был занят тем, что из Будапешта вывозили
Кадара, Мюнниха и других; правительства еще не было, обсуждали, кого
вводить в правительство. Мы предлагали Кадара. Молотов настаивал на том,
чтобы во главе был Хегедюш — бывший премьер-министр. Спрашивал: кто
это, Кадар? Мы, мол, его не знаем, третировал его. Не могли договориться
о составе правительства. Жуков сказал: я не могу откладывать операции,
уже приказ дан войскам выступать...»
Янош Кадар (1912—1989)
B
годы Второй мировой войны один из секретарей подпольного ЦК Компартии
Венгрии, в 1948—1950 годах — министр внутренних дел. В 1951-м по ложному
обвинению приговорен к пожизненному заключению, в 1954-м — освобожден и
реабилитирован. В октябре 1956-го главные требования революции признал
справедливыми не только Имре Надь, возглавлявший с 24 октября венгерское
правительство, но и большинство обновленного руководства партии,
включая ее первого секретаря Кадара. «Славное восстание нашего народа, —
говорил он, обращаясь к соотечественникам по радио 1 ноября, — сбросило
с шеи страны ярмо ракошизма, обеспечив народу свободу, а стране —
независимость, без которых нет и не может быть социализма». По иронии
политической судьбы лидер венгерских коммунистов в этот момент не знал,
что днем раньше в Москве приняли решение подавить венгерский «бунт»
силой оружия. Не знал он и о том, что ключевая роль в устранении
правительства Надя и подавлении «славного восстания» будет поручена
именно ему. С 4 ноября 1956 года Янош Кадар возглавлял сначала
Венгерское революционное рабоче-крестьянское правительство и почти до
конца жизни — воссозданную Венгерскую социалистическую рабочую партию. В
1989-м, после официальной переоценки событий 1956 года, пережил сильное
душевное потрясение. Умер в день, когда Верховный Суд ВНР отменил
приговор в отношении Имре Надя.
Ловушка для Имре Надя
Как
видно из документов, Хрущев склонялся в пользу назначения на главный
пост в ВНР Мюнниха, с которым был хорошо знаком, однако по совету
маршала Тито, на переговорах 2 ноября благословившего советскую
интервенцию, все же остановил выбор на Кадаре. Последний, по мнению
«тигра Балкан», казался фигурой более самостоятельной и походил на
ставленника Москвы меньше, чем Мюнних, большую часть жизни проживший в
СССР.
На рассвете 4 ноября, после начала штурма, Имре Надь
обратился по радио к населению страны, призвав народ оказывать пассивное
сопротивление «оккупационным войскам и марионеточному правительству».
Сам же он вместе с группой сторонников воспользовался убежищем,
предоставленным ему югославским посольством (о чем Хрущев заранее
договорился с Тито, конечно, — сложная игра!) однако категорически
отказался сложить полномочия. В результате Кадар и несколько министров
его самопровозглашенного правительства, доставленные утром 6 ноября в
Будапешт на советских бронетранспортерах, оказались не только в изоляции
от собственного народа, но и в ситуации двоевластия, спутавшей
кремлевским сценаристам все карты.
Имре Надь (1896—1958)
Oдин
из самых трагических и до сих пор противоречиво оцениваемых
исторических деятелей венгерской истории XX века. Активный участник
коммунистического движения 1920— 1930-х годов, один из лидеров
Венгерской компартии после 1945 года, премьер-министр Венгрии в
1953—1955 годах, назначенный на этот пост при поддержке Хрущева и Берия и
начавший (еще до ХХ съезда КПСС) последовательный демонтаж сталинизма в
Венгрии... Демократическая революция в октябре 1956 года вознесла Имре
Надя, уже отставного политика, на вершину власти, а советское вторжение
устранило его с этого поста и в конечном счете вместе с несколькими
соратниками привело на виселицу. Незадолго до распада СССР, когда в
Венгрии происходила реабилитация Надя, советские спецорганы, пытаясь
сорвать неудержимый процесс перемен, приложили немалые усилия для его
новой дискредитации. В частности, они передали венграм сомнительные
документы о негласном сотрудничестве будущего премьера с НКВД в 1930-е.
«Вихри» враждебные
Военная
операция под условным названием «Вихрь» началась 4 ноября в 6.15 по
московскому времени. Общее командование шестнадцатью советскими
дивизиями осуществлял прибывший специально в Венгрию прославленный
маршал Иван Конев. Наряду с усиленным дополнительными (танковыми,
десантными и артиллерийскими) частями Особым корпусом, получившим приказ
овладеть Будапештом, были задействованы введенные из Прикарпатья
Восьмая гвардейская механизированная и 38-я армии под командованием
генерал-лейтенантов Бабаджаняна и Мамсурова.
Всего в «блицкриге»
принимали участие около 60 тысяч наших солдат, половина из них сражалась
в столице. Основная задача заключалась теперь уже не в демонстрации
силы, как 23 октября, а в подавлении вооруженных групп повстанцев и
верных Надю регулярных частей. И надо сказать, что некоторые
формирования венгерской армии оказали серьезное сопротивление советским
войскам. Впрочем, большинство венгерских солдат и офицеров в боях не
участвовали. Командиры, осознавая огромный перевес противника в
численности и технике (всего на территорию Венгрии ввели около 6 000
танков), во избежание бессмысленного кровопролития отдавали приказы о
разоружении. Однако вооруженные столкновения в Будапеште продолжались до
11 ноября, когда на острове Чепель при поддержке артиллерии и авиации
был уничтожен последний крупный очаг сопротивления.
В Сибирь?
Во
многом благодаря кипучей деятельности вездесущего генерала Серова,
практически с первого дня восстания (с 24 октября) и до начала декабря
находившегося в Венгрии, хрущевскому руководству удалось не только
усмирить стихию восстания, но и добиться почти невозможного —
сравнительно быстро консолидировать ситуацию.
Теперь на плечи
Кадара, согласившегося возглавить новое правительство и тем самым
придать интервенции видимость законности, легла непосильная задача:
реорганизовать власть. По всему выходило, что без репрессий никак не
обойтись, но ни новый премьер, ни маленькая компания его сторонников, на
словах то и дело разоблачавших «беззакония клики Ракоши», не были к ним
готовы. Отсюда шло их «либеральное», как считал Серов, отношение к
«врагам» и робкие попытки, ссылаясь на негативную реакцию населения,
сдерживать размах деятельности советских органов безопасности и их
венгерских коллег. В политическом плане работу по «наведению порядка»
координировали и направляли представители Президиума ЦК КПСС — Маленков,
Суслов и секретарь ЦК Аристов, с середины ноября до начала декабря 1956
года также работавшие в Будапеште — неофициально.
Архивные
документы свидетельствуют: в первые недели после 4 ноября 1956 года
кадаровскому руководству усиленно и с нажимом внушалось — способ,
приведший его к власти, не оставляет возможности обойтись малой кровью и
прикрыться фиговым листком «сохранения демократических преобразований».
Венгров в те дни уже активно депортировали в советские тюрьмы, а Хрущев
с негодованием это отрицал.
Телефонограмма И.А. Серова и Ю.В. Андропова из Будапешта в ЦК КПСС
14
ноября 1956 г.: Сегодня в течение всего дня к нам неоднократно звонили
товарищи Кадар и Мюнних (каждый в отдельности), которые сообщили, что
советские военные власти отправили в Советский Союз (в Сибирь) эшелон
венгерской молодежи, принимавшей участие в вооруженном мятеже. Кадар и
Мюнних заявили в связи с этим, что они не одобряют подобных действий с
нашей стороны, поскольку эти действия вызвали якобы всеобщую забастовку
венгерских железнодорожников и ухудшили внутриполитическое положение в
стране в целом. Сегодня вечером будапештское радио им. Кошута передало
тенденциозное сообщение о вывозе венгерской молодежи в Сибирь.
Тов.
Мюнних обратился с просьбой, чтобы командование советских войск сделало
официальное заявление в печати о том, что оно никого не вывозило и не
будет вывозить из Венгрии в СССР. С нашей стороны т. Мюнниху было
сказано, что мы выясним этот вопрос и завтра сообщим ему ответ.
В
действительности сегодня, 14 ноября, был отправлен на станцию Чоп
небольшой эшелон с арестованными, следственные дела на которых оформлены
как на активных участников и организаторов вооруженного мятежа. Эшелон
проследовал границу. При передвижении эшелона заключенные на двух
станциях выбросили в окно записки, в которых сообщали, что их отправляют
в Сибирь. Эти записки были подобраны венгерскими железнодорожниками,
которые сообщили об этом в правительство. По нашей линии дано указание
впредь арестованных отправлять на закрытых автомашинах под усиленным
конвоем.
Завтра при встрече с т. Мюннихом т. Серов
имеет в виду сказать ему, что ввиду отсутствия в Венгрии достаточно
подготовленной для содержания заключенных тюрьмы, где можно было бы
обеспечить проведение объективного следствия, мы имели в виду небольшую
группу арестованных разместить в помещении, близрасположенном от
советско-венгерской границы.
Серов, Андропов
Юрий Андропов в Будапеште
Тогдашний
посол СССР в Венгрии внес немалую лепту в развитие событий по самому
жесткому сценарию. Вот признание генерал-лейтенанта Е.И. Малашенко, в
1956 году бывшего и. о. начальника штаба Особого корпуса Советской Армии
в Венгрии: «Выступая перед руководящим составом наших войск в
Секешфехерваре накануне июльского пленума ЦК Венгерской партии
трудящихся, он рассказал о сложной обстановке в партии и в стране, о
наличии оппозиции и враждебных настроений. […] сказал, что венгерское
руководство может обратиться к нам за помощью. Теперь, через много лет,
мне кажется, что некоторые инициативы в оказании помощи венгерскому
правительству исходили именно от Ю.В. Андропова». Заслуги Андропова были
оценены в Кремле высоко. Успешное подавление венгерского «бунта» стало
трамплином в его успешной политической карьере. В марте 1957 года он уже
возглавлял один из важнейших отделов ЦК КПСС, присматривавших за
порядком в «соцлагере». Путь Андропова на вершину партийного олимпа был
долог, но начался он именно в Будапеште, осенью 1956-го.
Жертвы «междуцарствия»
В
общей сложности, по сообщению Серова, «небольшая группа арестованных»,
отправленная в первой половине ноября в тюрьмы Ужгорода, Стрыя,
Станислава и Дрогобыча, составила 860 человек, в том числе 68
несовершеннолетних. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что
кампания «возмездия» за 1956 год по-настоящему развернулась уже после
отъезда советских эмиссаров, основная задача которых состояла в том,
чтобы помочь марионеточному венгерскому руководству возродить партию и
собственные структуры безопасности. В середине декабря в Венгрии открыли
лагеря для интернированных и ввели институт чрезвычайного
судопроизводства (единственной мерой, которую мог назначить чрезвычайный
суд, была смертная казнь). До начала 1960-х годов участникам «мятежа»,
включая премьер-министра Надя и нескольких его сторонников, было
вынесено 229 смертных приговоров. Десятки тысяч повстанцев, членов
рабочих советов и национальных комитетов, деятелей партийной оппозиции,
писателей, журналистов оказались в тюрьмах и лагерях. Свыше 180 тысяч
человек эмигрировали.
Кроме того, подсчитано, что в боях с 23
октября по 11 ноября и в последующих карательных операциях, до января
1957 года включительно, с венгерской стороны погибло более 2,5 тысячи
человек, а число раненых превысило 19 тысяч. Жертвами «Будапештской
осени» стали не только повстанцы, но и сотни безоружных манифестантов,
кровь которых пролилась и на площади имени Кошута у парламента (расстрел
25 октября), и в провинции. В одном только Шалготарьяне, где после 4
ноября шахтеры с особым упорством отстаивали власть Областного рабочего
совета, 8 декабря каратели расстреляли свыше 130 демонстрантов.
С
другой стороны, по данным нашего Генштаба, потери с советской стороны
составили 720 погибших, скончавшихся от ран и пропавших без вести, и 2
260 раненых. Такова была цена относительно быстрой «нормализации
обстановки».
Эскалация зла
Происходили тогда в ВНР
эксцессы и иного рода — ведь народные возмущения неизбежно высвобождают
потенциал зла и слепого насилия. Октябрь 1956-го, когда в движение
пришли сотни тысяч людей, разных по убеждениям и намерениям, явил миру
случаи дикого самосуда и кровавых расправ над людьми, зачастую совсем
неповинными в ужасах сталинизма и ракошизма. Впоследствии эти случаи,
прежде всего кровавую драму, происшедшую 30 октября на площади
Республики, не раз описывали — часто тенденциозно. «В Будапеште вешали
коммунистов!» — этой фразой советская пропаганда на протяжении
десятилетий оправдывала действия СССР в то время. Действительно,
жертвами самосуда с 25 по 31 октября в Будапеште и других городах
Венгрии стало не меньше 28 человек, в том числе 23 служащих
госбезопасности, три офицера армии и милиции, а также двое гражданских. И
все же вторжение в Венгрию было мотивировано не этим, да и законности
советскому вооруженному вторжению подобные акции не прибавляли.
Осень, приведшая к зиме
Мировая
общественность, в том числе рассчитывавшие на помощь Запада оппоненты
социализма в самих странах Восточной Европы, справедливо восприняла
происшедшее как подтверждение прочности мировой биполярной системы,
возникшей после Второй мировой войны и господствовавшей вплоть до
1980-х. Немалые последствия венгерские события имели и для мирового
коммунистического движения: они его раскололи. Сторонники
«национально-ориентированных» концепций социализма увидели, что любые
попытки отхода от советской модели общественного устройства
воспринимаются официальной Москвой как посягательство на ее «хозяйскую»
роль. И разочаровались…
Ну и, наконец, внутриполитическая ситуация
в самом СССР тоже обострилась: страх перед развитием событий по
«венгерскому образцу» охладил и без того скудный реформаторский
потенциал «хрущевцев». Процесс десталинизации общества пошел на спад.
Существенно ослабло положение самого Никиты Сергеевича, а критика «курса
XX съезда» с ортодоксальных позиций — усилилась, возникла реальная
внутрипартийная оппозиция, которая и выступила совершенно открыто — в
июне 1957-го. Но это уже совсем другой юбилей.
Источник
Источник
Компания
"Арт Колор Групп"
предлагает Вам услуги по прямой
полноцветной печати на ПВХ с высоким
разрешением, кроме того Вы сможете
заказать у нас любой вид полиграфии,
печать на
коже, изготовление и размещение
наружной рекламы, а так же демонтаж
рекламных площадей любой сложности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий