Мом Его Высочества Альберта. Часть II

Нижний мир

Говорят, «креативная» деятельность Пьера Жиля необыкновенно эффективна. Например, 82% маленьких зрителей после анимации «Прямая связь с водолазами» решают научиться нырять. Вот что рассказывает о себе сам главный монакский «рыбовладелец»:
«Я приехал сюда в 1991 году, причем терялcя в догадках: зачем музею понадобился аквакультурист?»
Отступление II
Термином «аквакультура» называется разведение и выращивание рыб, моллюсков, ракообразных, водорослей и всего, что только есть под водой, на специальных «фермах». Причем в промышленных масштабах, но, как правило, не в промышленных целях (то есть для науки и развлечения, а не для продажи и еды).
На подобное искусственное разведение сегодня уже приходится основная часть мировой рыботорговли, а в случае с пресноводными видами — и вовсе 90 процентов. Растет число аквакультурных компаний на рынке — лидируют здесь американский, японский и сингапурский бизнес. Все больше видов люди учатся выращивать в неволе — из тех, что представлены в Монакском аквариуме, только девять не поддаются пока этой практике.

Пестрый мир кораллового рифа: вечное движение в ритме «большого города»

«Тут, на месте, обнаружилось: все ужасно перепутано, свалено в кучу. Тропические виды плавали вперемешку со средиземноморскими, отсутствовали всякая логика и система в обслуживании баков, а ведь их надо обслуживать! Добавлять по трубочкам через компрессоры нужные для данных существ газы и другие вещества, поддерживать температуру. Это хитрая наука, скажу я вам.
Итак, мы стали «обустраивать» Аквариум. Сразу волевым решением избавились от пресноводных видов. Они, конечно, интересны и важны, но каждому свое. Как вы заметили, Аквариум невелик, но мы очень рационально используем пространство. Избавившись от пресной воды, мы получили возможность придать экспозиции законченный смысл и концептуальный вид. Слева от спуска в подземную часть Музея — экосистема Средиземного моря. Справа — всевозможные тропики, от Вест-Индии до Филиппин. В центре же — главный резервуар. Такого нет нигде в мире. Он стоит дюжины аквариумов и ради него одного нам приятно здесь работать, а посетителям — приходить».
Отступление III
Если бы Монакский океанографический музей имел собственный герб, на нем наверняка изобразили бы коралл. Исследования, связанные с этим удивительным морским организмом, его выращивание, забота о нем и использование всех его выгодных выставочных возможностей являются основным здешним проектом.
В 1989 году профессор Жобер вместе с несколькими сотрудниками произвел уникальную в мировой практике операцию. Он буквально пересадил живой коралловый риф из залива Таджура близ Джибути в заблаговременно подготовленный резервуар Монакского аквариума объемом 400 м3, глубиной 6 метров. И здесь — вот уже 27 лет — тот продолжает развиваться и расти за прозрачной акриловой стеной толщиной 34 сантиметра. Между ветвями жестких и мягких кораллов плавают те самые существа, каких мы встретили бы в аналогичных условиях и в естественной среде. Своим успехом эксперимент обязан нескольким открытиям, сделанным здесь же, в музее. Авторство основного из них, собственно, и позволяющего капризным коралловым ветвям не чахнуть в неволе, принадлежит опять-таки лично Жоберу. Он изобрел сложный метод очистки воды под названием «Микроокеан»: воду, нагнетаемую в «Акулью лагуну» (такое имя получил резервуар) обычным порядком из Средиземного моря, прогоняют через слой водорослевых фильтров с кессонной вентиляцией и неизвестковым наполнителем («чудо-грязью» на профессиональном жаргоне). Именно этим фильтрам МОМ обязан своим «коралловым триумфом».
«Мы ставим перед собой лишь несколько конкретных целей, — продолжает Жиль. — Но зато преследуем их со всей решимостью. Во-первых: обеспечить нашим питомцам оптимальные условия существования в неволе — лучшие, чем на воле! Учитывая наши репродуктивные программы, это жизненно важно, ведь животные не станут размножаться, если и живут-то из последних сил. Во-вторых, важен ракурс подачи материала. Даже люди, привычные к посещению аквариумов, у нас бывают впечатлены не только самими картинами морского мира, но и дизайнерской работой, так сказать. Мы же показываем маленькие подводные спектакли, а что за спектакль без декораций? Увивать водорослями скальные породы, придумывать особые формы для резервуаров, подбирать цвета — уверяю вас, это целая история. Ну, и самое главное. Мы тут до мелочей продумали, как сделать так, чтобы содержимое резервуаров выглядело в прямом смысле слова настоящим. Ведь, как вам известно, и я, и все мои сотрудники — водолазы, мы совершенно точно знаем и помним, как в действительности выглядит подводный пейзаж на той или иной глубине, широте, отдалении от берега. Вот нам и кажется важным воссоздавать только реальные океанические ландшафты. Те, которые в природе безусловно встречаются».

Жуткие морды придонных рыб средиземноморской части Аквариума вызывают у детей любопытство, а не страх

Люди из «нижнего мира» МОМа не смешивают видов. Не устраивают фантастических экспериментов. Они только хотят дать публике истинное представление о том, что происходит под великими водами. Не просто умилить ее, поразить, увлечь или развлечь. Но — еще и просветить. Скажу больше: в Аквариуме МОМа составлен заговор, цель которого — подспудным образом, схожим с пресловутым «методом 25-го кадра», — с помощью десятков завуалированных деталей внушить людям мысленный вопрос: «А что ты сделал, чтобы сохранить природу океана?»
Чтобы как следует поснимать в Аквариуме, пока его полумрак (здесь никогда не зажигают света в самом зале, чтобы эффект нужной подсветки «искусственным солнцем» не пропал внутри резервуаров) не заполнен народом, приходить нужно около 8, за час до открытия, что мы с фотографом Александром Лыскиным несколько раз и проделали.
Первым на работу — как раз около восьми — является Жан-Марк, коренастый, подвижный, невысокого роста человек с крупным носом. Причем ноздри у него то и дело раздуваются или сужаются — живут отдельной жизнью, словно в постоянной готовности улавливать и истолковывать запахи. Говорят, это отличительная черта французских поваров.
Жан-Марк и есть французский повар, только рыбий. Примечательно: хотя по служебной инструкции ему полагается закончить с завтраком на всех девяноста аквариумных «столиках» до открытия МОМа, он никогда не успевает и выходит к рыбам с полным яств подносом на колесиках, уже когда кругом полно посетителей. Естественно, те с жадным любопытством смотрят, как, скажем, переваривает червей прямо в открытой воде хищный маленький анемон. Но самое интересное — наблюдать за драматическими «танцами» в «доме» у мурен: дают им довольно крупную рыбу. Однако то ли из-за «тупости», то ли от подслеповатости, эти существа, напоминающие попеременно босховскую аллегорию греха, апофеоз злобы, и обаятельного уродца Гуинплена, не могут обнаружить ее сами на расстоянии нескольких сантиметров. Приходится роботообразной металлической «рукой» буквально запихивать ее им в рот. И то не всегда получается. Этим-то «не всегда» и пользуется рыба другого вида, поменьше, подселенная к муренам. Обычно она отсиживается в скальной пещерке, но, когда видит, что нерасторопные гиганты в очередной раз упустили кусочек добычи, пулей вылетает из укрытия, хватает «бесхозное» и несется обратно — уплетать. Но иногда, будучи уже на полпути, решает, что расстояние от желанной еды до муреньей пасти все же слишком опасно, и возвращается несолоно хлебавши…

Фауна кораллового рифа, представленная в «Акульей лагуне», хороша для показа еще и тем, что не имеет себе равных по яркости цветов

Еще — время от времени приходится драить акриловые поверхности Аквариума. Надо, чтобы они не покрывались «биологическим налетом» (разными мельчайшими моллюсками и прочими существами, обживающими всякую твердь в водной среде). Можно было бы, конечно, придумать для этого какое-нибудь автоматическое приспособление и тем сэкономить трудозатраты музейщиков, но так, согласитесь, неинтересно. Интересно вот как: два раза в неделю, по средам и пятницам, посреди бела дня в служебном помещении над «Акульей лагуной» собираются четверо водолазов. Двое готовятся к захватывающему погружению с изящными маленькими скребками, их напарники остаются на подхвате — вдруг что случится в воде?
А случается всякое, как мне объяснил в неторопливой беседе там же, над Лагуной, один из участников действа. Причем бояться приходится даже не компактных, как гоночные машины, акул-зебр, с утра до вечера режущих воду острыми плавниками. Морские черепахи — их тут две — куда опаснее! Если вдруг занервничают, могут больно «клюнуть» или ущипнуть. Или рыбы-наполеоны, приняв «чужеродное тело» за опасного врага, как налетят гурьбой — чувствуешь себя словно в разворошенном улье…
Или вот: неподалеку от старейшего жителя монакского музея (мурены Muraena helena, пойманной еще в 1968 году) расположились «Рожденные в Аквариуме». Стайки разноцветной тропической малышни снуют синхронно по большой круговой емкости среди водорослей, и забавно смотреть, как живо они реагируют на малейшее движение извне. Попробуйте отбросить на них тень от собственного туловища — сразу метнутся врассыпную, чтобы вновь собраться на другой стороне резервуара. Или постучите ногтем по акрилу — сотни микроскопических носов сразу начнут тыкаться в ту точку, где вы стучали. Пугать и привлекать внимание мальков, как оказалось, многие находят страшно увлекательным. Я сам видел, как пожилая католическая монашка развлекалась подобным образом добрых полчаса… Кстати, не хотите ли посмотреть, откуда эта «малышня» берется?

Кормление мурен — занятие довольно утомительное. Рыбу приходится чуть ли не засовывать им в пасть

Внутрискальный питомник Океанографического музея вовсю ведет аквакультурную работу — не коммерческую, конечно, а научную. И чтобы свою живую экспозицию пополнять, и чтобы с другими делиться результатами — и теоретическими, и практическими, то есть собственно молодняком.
Сегодня, кстати, горячий день: во второй его половине Пьер Жиль отгружает партию рыб и беспозвоночных для дружественного Базельского аквариума. В узких коридорах между бесчисленными емкостями «адовой кухни» — некоторая суета, сотрудники мечутся взад-вперед с предметами самыми разнородными: бумагами, печатями, сачками и прочим.
— Глядите, какие у них прекрасные глаза, — прикрывая восхищение иронией, говорит Жиль, готовясь расстаться с экземпляром рыбы-клоуна. — Между прочим, многие аквариумы мира в последнее время увлеклись этим видом. Практически каждую неделю мне звонят коллеги со всей Европы: «Пьер, мол, если получится, пожалуйста, достань!» Я говорю: «Хорошо, постараюсь поймать, свободных особей в питомнике у меня пока нет…» С базельцами-то мы давно договорились... Ну, ладно, я иду в администрацию оформлять документы. Вы — со мной?

Эпилог. Большому кораблю — большое плавание

Приземистый административный флигель, пристроенный к МОМу справа, невелик, но большего и не требуется. Здесь работает не так много людей, зато делают они это крайне эффективно: именно отсюда невидимой рукой Жана Жобера раскручивается сложный маховик музейной философии и дивертисмента.
Отступление IV
Нынешний директор музея родился в 1941 году в семье французского чиновника в Алжире. Отец его и мать нисколько не интересовались океанологией, но сам он еще мальчиком увидел «Безмолвный мир» Жака Кусто и с тех пор не сомневался в выборе будущей карьеры. Окончив университет в Марселе и оставшись там преподавать, он скоро попал в поле зрения изобретателя акваланга и в 70-х годах участвовал в его уникальном эксперименте — стал одним из тех, кто безвылазно прожил месяц под водой. С тех пор Жобер успел побывать профессором университета «София» в Ницце, директором (и основателем) Всеевропейской монакской океанологической обсерватории, а также научным и экспедиционным директором Общества Кусто. На его счету десятки исследовательских путешествий, глубоководных погружений и научных трудов. Кроме того, он считается лучшим в мире специалистом по коралловым рифам.
— Мой «роман» с Монакским музеем начался еще в 1965 году. Я занимался тогда морской биологией в Марсельском университете и приехал сюда с несколькими сокурсниками — до нас дошли сведения, что в библиотеке есть кое-какие ценные материалы о росте кораллов. Пробыли мы тогда здесь только неделю или две, но мне повезло — как-то случайно в коридоре со мной разговорился сам Кусто. Не скрою: я очень стремился к знакомству с ним и его ближайшими соратниками, мне они с детства казались небожителями. А оказалось — обычные люди, только очень увлеченные. Я и не заметил, как сам стал одним из них…

В подземном «питомнике» Аквариума: большие резервуары хранят запас специально обработанной воды

— Вот-вот, вы были одним из самых близких командору людей. Скажите, каким он был в жизни, с вашей точки зрения? — не удержался я.
— Энтузиастом… В голове — всегда миллиард идей… И главное — он обладал звериным чутьем на людей. Умел группировать вокруг себя тех, у кого идей почти столько же. Наверное, так поступал Наполеон со своими маршалами. А еще он необыкновенно хорошо умел мобилизовать все человеческие ресурсы — и моральные, и душевные, и профессиональные. О материальных средствах я уже не говорю, командор был одним из самых способных менеджеров, каких я только знал. Не помню ни единого проекта, который Кусто не довел бы до конца. Это задает нам планку и открывает новые горизонты… Увы, я вынужден констатировать: в годы директорства Кусто мы имели миллион посетителей в год. А теперь только 600 тысяч.
— Но, надо полагать, вы что-то делаете, чтобы улучшить положение, профессор? Впрочем, по нынешнему облику музея никак не скажешь, будто он в упадке…
— Вы попали в самую точку. У меня имеется четкий план развития, который я со здешней командой готовил с самого первого дня пребывания на посту (Жобер сел в директорское кресло в июне 2004 года. — Ред.). Буквально через 3—4 месяца стартует программа стратегического обновления. Мы будем существенно — в прямом и переносном смысле — расширяться… Во-первых, самому нашему «замку» уже почти 100 лет, и он начинает понемногу ветшать. Надо произвести капитальный ремонт, не причиняя, разумеется, вреда исторической ценности здания. Кроме того, я собираюсь построить несколько новых больших галерей, более рационально использовать пространство верхних этажей и как минимум утроить объем экспозиций — наши запасники забиты интереснейшими материалами. Но самое главное: мы прорубим тоннель в Монакской скале и образуем настоящую подводную галерею. Нашему искусственному рифу скоро станет тесно в «клетке» нынешнего Аквариума… Не пройдет и пяти лет, как публика будет гулять по коридору ниже уровня моря. Поверьте, это уникальная идея.
— А что еще у вас в проекте?

На местной кухне готовится множество блюд — эта «креветочно-рыбная» смесь предназначена для обитателей средиземноморской части Аквариума

— Думаю, следует перестроить и вывести на современный уровень всю систему общения со зрителями. Я хочу покончить с делением на верхний и нижний миры. Все должно выставляться вперемешку и по тематическим блокам — такова логика нашей уже действующей «аттракционной политики». Рядом с резервуарами разместятся не только таблички с пояснениями, но и другие экспонаты: специальное снаряжение, старинные рукописи и прочее. Еще я собираюсь расширить фотографическую «поддержку» коллекций и все помещения обвешать жидкокристаллическими экранами, на которых постоянно будут демонстрироваться кадры тех «событий» Аквариума, которые происходят не каждую секунду — не стоять же посетителю битый час возле какой-нибудь актинии, ожидая пока та захватит добычу. А на дисплее в любой момент — пожалуйста, самые эффектные сцены! И так далее… Если все это нам удастся, уверен, в МОМ придет куда больше народу, чем сейчас. Ведь Монако, по статистике, принимает около 5 миллионов туристов в год, и все они наверняка проходят мимо нашего здания… Привлечем больше публики — повысим собственные доходы (кстати, плата за входные билеты — их единственный постоянный источник). Соответственно, сможем выйти на новые, еще более амбициозные проекты. Например, возродить собственную экспедиционную программу — об этом я давно мечтаю и в этом, пожалуй, вижу главную свою задачу на нынешнем посту. Мне надо продолжить дело учителя. В общем, давайте вернемся к этой теме в 2010 году — к столетию МОМа все будет готово. У меня нет в этом никаких сомнений.
При этих словах профессор даже слегка стукнул кулаком по столу. Точнее, как бы отбил ритмическую паузу. Да, подумалось мне, если Жак-Ив Кусто действительно доводил до конца все свои проекты, то в лице Жана Жобера он обрел достойного последователя.

Источник